К счастью, этот забавный казус не отбил у меня желания писать. Да и односельчане впоследствии старались не пропускать ни одной моей публикации.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Что Вы считаете наивысшим своим достижением?
Вот так сходу и не ответишь. То, что меня, не имеющего не то что специального, а вообще какого-то образования, кроме незаконченной средней школы, взяли на штатную работу в газету, уже можно назвать достижением (попутно, работая в газете, я и среднее образование «добил», а затем и профильное образование получил на факультете журналистики в Казахском госуниверситете).
А разве не повод быть довольным собой в связи с тем, что за без малого сорок шесть лет творческой деятельности публиковался более чем в ста газетах, журналах и альманахах, в том числе и зарубежных? Или что, после издания ряда книг, был принят в Союз российских писателей?
И все же есть один пример, который для кого-то может показаться незначительным, но я его с удовольствием приведу в качестве своего наивысшего на сегодня достижения. Это включение двух моих юмористических рассказов в антологию юмора знаменитого «Клуба 12 стульев» «Литературной газеты». Называется она «12-16-45» (на всякий случай расшифрую: 12 стульев, 16 страница, 45 лет), и выпущена по поводу 45-летия юмористического клуба газеты. Назову лишь некоторых авторов этой книги: Семён Альтов, Александр Хорт, Аркадий Арканов, Сергей Бодров, Григорий Горин, Михаил Задорнов Ну и «затесавшийся» в ряды этих замечательных мастеров веселого пера ваш покорный слуга.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Расскажите о творческих планах, если таковые имеются.
Возможно, вы будете удивлены, но никогда никаких творческих планов я не строил и, следовательно, не следовал им. Могу лишь сказать, что должно или может случиться в ближайшее время. Ожидаю выхода в одном из красноярских издательств сборника публицистики и рассказов «Эвенкийская жизнь». Думаю предложить издательской системе Ridero, в дополнение к уже имеющимся там, еще пару-тройку своих книжек. И конечно же, продолжу сотрудничество с «Коллегией Поэтов и Прозаиков», так любезно приютившей меня с моим творчеством и время от времени отмечающей его.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Что служит для Вас источником вдохновения?
Исключительно, настроение. Есть оно пишу, нет просто читаю других, кто пишет.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Творчество каких литераторов (поэтов, прозаиков) Вам ближе?
Люблю Антона Чехова, Исаака Бабеля, Василия Шукшина, Виктора Астафьева, Сергея Довлатова, Викторию Токареву, Андрея Кучаева, Анатолия Трушкина Не буду объяснять за что. Но замечу: это те авторы, кого не просто читаешь, а и перечитываешь.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Как Вы относитесь к критике собственного творчества?
С радостью! Раз критикуют, значит читают. Но с уничтожающей критикой в свой адрес еще ни разу не встречался. Напротив, одобряющих и даже хвалебных слов от своих читателей, рецензентов пока получаю куда больше, чем ругательных. А это значит, что пишу все-таки не зря!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Что бы Вы хотели пожелать Коллегии и остальным авторам?
Коллегии пожелаю и впредь оставаться к своей аудитории и пишущей, и читающей, такой же внимательной и доброжелательной, и в то же время взыскательной. А авторам больше писать, и больше хорошего, по-доброму цепляющего за душу пусть даже по собственным ощущениям, поскольку конечное слово, конечно же, за читателями.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
АМИКАН-БАТЮШКА
Знатный тунгусский промысловик Агриппин Култыгир с утра выпил чаю, надел свою теплую меховую парку, взял ружье, встал на лыжи и почесал в тайгу. Еще с лета он заприметил баскую берложину под раскидистой лиственницей у говорливого ручья Суриннакан. Здесь жил одинокий старый медведь Амикан-батюшка. Раньше он шарашился себе по тайге, промышляя крупной сохатой и мелкой рогатой дичью. Но заболел пародонтозом и растерял по тайге все свои зубы. И с тех пор стал озоровать. То лабаз у кого разлабазит, то подкараулит бабу какую под кустом и того ягоды иль грибы отнимет. Кушать-то хоца! А однажды Амикан обидел и самого Агриппина Култыгира. Тот шел вечерком после получки из леспромхозовской лавки, нес домой жене бисер для вышивания, внучатам пряников, себе минеральной воды и так кое-что из макарон. Эта старая св*лочь Амикан вышел из-за угла, громко сказал Агриппину в ухо: «У-у-х!», чем очень удивил, забрал из его ослабших рук пакеты с покупками, да и был таков. «Ну, Амикан-батюшка, погоди зима придет, я тебя тоже удивлю, однако!» поклялся себе тогда Агриппин Култыгир, пересчитал остатки получки и снова пошел в магазин, на этот раз за водкой. Потому как имел право. И вот он, громко шурша лыжами и стуча прикладом ружья о закоптелый чайник, размашисто и уверенно скользил по снежному покрову к запримеченной еще с лета берлоге, злорадно мечтая, как он снимет шкуру с этого старого разбойника. А снега навалило нонче страсть! Обе лайки Агриппина устали карабкаться за ним по сугробам, плюнули да ушли домой. Остался наш промысловик один, закружил, заплутал да и вдруг резко куда-то провалился. Очнулся Култыгир от того, что кто-то, радостно сопя, разделывает его. Волосы дыбом встали у промысловика: все, думает, кирдык ему пришел. А это Амикан, который и так плохо спал из-за холода в своей худой, давно не ремонтированной берлоге, проснулся, когда заплутавший охотник свалился ему на голову. Пощупал удивленный косолапый тепло одетого, но слегка подмоченного промысловика, довольно заурчал и тут же приступил к делу. Содрал с незваного гостя парку, стащил с него шапку да унты. Ободрал, короче, как липку, поставил на порог берлоги да как даст ему пенделя! Оставшийся в одних теплых подштанниках китайской системы «Дружба» и самовязаннных носках промысловик Култыгир и опомниться не успел, как, прочертив в воздухе большую дугу, приземлился далеко от берлоги и задал такого стрекача, что уже через пять минут сидел у себя в чуме, пил чай и вдохновенно травил чумочадцам очередную охотничью байку. А Амикан-батюшка А что Амикан-батюшка? Он нацепил унты на задние лапы (передние, как вы знаете, нужны ему для сосания), завернулся в парку, натянул себе на лысеющую бОшку шапку-ушанку, согрелся, и снова захрапел. И снилось Амикану, что у него заново отросли зубы, и на него заинтересованно поглядывает моложавая и недавно овдовевшая медведица Сынгоик из соседней берлоги, на той стороне говорливого ручья Суриннакан. «Посватаюсь по весне, однако!» счастливо думал Амикан. «Нет, больше я на охоту не пойду, ну ее! ворочался без сна у себя в чуме на старой оленьей шкуре некогда знатный, но теперь обмишулившийся промысловик Агриппин Култыгир. А пойду-ка я лучше на пенсию. Вот, однако!» На том оба и порешили