Одну секундочку, я спрошу, свободен ли он, сказала секретарша Юлечка.
Я заулыбался: хаха, свободен ли Толик. Если он ее не трахает и не сидит на совещании, значит свободен. С другой стороны, удивило, что встретила как неродная. Уж знала, чем я с ее начальником занимаюсь.
Лицо у Толика было очень озабоченное.
Что-то вид у тебя, как будто не в шахматы со мной собрался играть, а обсуждать создание строительного отряда, сказал я, широко улыбаясь.
Я не в шахматы собрался играть, сказал Толик, сморщившись брезгливо, как будто ему неприятны и шахматы, и воспоминание о том, что мы с ним играли.
Я сидел очень удивленный, Толик Вообще-то нормальный.
Вот, старик, ты должен подписать одну бумажку, он протянул листок.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Я _______________ (Фамилия, имя, отчество)
член рок (поп) группы ____________ (название)
даю подписку в нижеследующем:
1. Я обязуюсь публично не воспроизводить и не прослушивать песен, изготовленных лицами, не являющимися членами союза композиторов, а также песен, не одобренных советскими и партийными органами.
2. Обязуюсь не изготавливать музыкальные произведения самостоятельно.
3. Дэвид Боуи извращенец и бездарный пропагандист бездуховного западного образа жизни.
Подпись __________ дата ___________
Я прожил здесь всю жизнь, но иногда я как неродной. Я стоял и туго соображал это серьезно, или это розыгрыш старого товарища.
Да ладно, кончай, сказал я с неуверенной улыбкой.
Толик утвердительно качнул головой, мол, серьезно, надо подписать.
А почему Дэвид Боуи, а не, скажем, Пол Маккартни? спросил я.
О Дэвиде Боуи вышла статья в «Комсомольской Правде». А о Маккартни там ничего не было. И вообще, Маккартни это святое, я опять не понял, серьезно ли он это говорит.
Да кто такой мне этот Толик? По сути, малознакомый человек, с которым мы страхуем друг друга вечером в спортзале, когда делаем жим лежа с большим весом, и иногда играем в шахматы. А Дэвид Боуи мне дорогой друг, старший товарищ, близкий человек! Толик совсем охренел, если думает, что я могу предать брата.
Я хочу тебя выручить. Говорю, как другу. Подпиши и выполняй, сказал Толик, ставший каким-то совсем чужим, несмотря на то, что назвал меня другом.
Бедняга боялся знакомства со мной. Я встал и вышел. Не все карьеристы трусы. Даже я бы сказал, нужно не быть трусом и уметь рискнуть, чтобы сделать карьеру. Толик не был трусом, я знал это.
С Анютой из-за ее страстности и взбалмошности у нас вышла некрасивая история, и он выручил меня. Мы расстались с Анютой довольно странно. В одно из наших свиданий она вдруг заявила, что ждет от меня ребенка. Это было неожиданно, мы предохранялись. Мне стало тоскливо это была первая непосредственная реакция. Не сильно, слегка, как тень, но я понял, что не хочу быть с ней. "Теперь мы можем не предохраняться, раз уж я жду от тебя ребенка", сказала она. Мне стало скучно и почему-то показалось, что она врет. Аллилуйя, я был прав вскоре начались месячные. Анюта страшно разозлилась. Ее поступок показался мне странным и непонятным. Барьер между нами в виде зрачков, в которые смотришь, который я всегда чувствовал, оказался непреодолимым. И я скрылся в своем замке из колючей проволоки.
Когда прекрасный принц исчез в логове дракона, Анюта разразилась письмом в комитет комсомола. Толик вызвал меня в кабинет и дал почитать.
Юлька рыдала, когда читала, сказал он.
Я понял Анюту именно тогда, когда читал эту тетрадь. Это был большой текст, тонкая тетрадь, почти полностью исписанная. Без исправлений текст был переписан набело почерком отличницы. Может ли почерк быть эротичным? Анютин был. Он был какой-то такой, как ее зад совершенной формы. Эротика проступала везде в ней и во всем, что она делала это был ее талант. Там были вот эти ее смутные надежды, и готовность и желание следовать за мной. Да, она была обо мне, о моей жизни и моей семье странного восторженного мнения. Она бывала несколько раз у меня (я делал ей гостевой пропуск в Девятку на сутки) и была знакома с родителями. Мать относилась к ней приветливо, но настороженно. А папаша глаз не мог оторвать от ее зада в красном платье, ну так не ставят светильник под стол, а ставят на видном месте, чтобы светил людям.
И наивная надежда на то, что я ключ к ее будущему. Я не соответствовал ее смутной шикарной мечте, но я ее понял. И просьбы меня вернуть и призвать к порядку. И какой я мерзавец, и подлец, и воспользовался. Про ребенка, правда, не писала.