Взять куда? В центр города с двумя миллионами населения где-то на севере, где воняет только бензином? В квартиру на восьмом этаже двенадцатиэтажного дома? От моря запахов степи, поста на ядерном бункере, казахов часовых, дедов-поваров и грызунов в траве? Пусть лучше среди всего этого тоскует по мне всю жизнь. Я покачал головой и вышел из машины.
Друг, мне надо ехать, сказал я, домой.
Никсон хорошо знал эту команду. Я долго приучал его еще щенком к ней, чтобы можно было отделаться от него в любой момент. Никсон любил выполнять мои команды. Мой друг понуро затрусил в часть. Что мог понимать Никсон о штабе округа? О разлучивших нас обстоятельствах непостижимой ему человеческой жизни? Он доверял мне, потому что знал, что я люблю его, и пошел домой. Так и надо жить, сказал я Толстому. Нужно доверять и не бояться.
Неужели ты не хочешь знать ответы? спрашивает Толстый.
Он спрашивал это уже, я много дней думал над его словами и придумал ответ в конце концов:
Все ответы неправильные. Я не хочу знать неправильные ответы.
Может быть, ты боишься увидеть за ширмой кукольного театра нити мироздания?
Нет, не страшно.
Ты сверхчеловек, сказал Толстый.
Я знаю. Приходится как-то с этим жить.
Мы сделали обход охраняемого объекта. В пустом зале эхом отдавался энергичный голос моего друга и рассудительный тенор Степы. Мы посидели, покурили в кафе на втором этаже в полумраке дежурного освещения. Выпили кофе. Здесь в кафе стояла американская кофе-машина. От советской она отличалась только тем, что варила кофе. Пар от чашечек и сигаретный дым исчезали в полумраке под потолком. Из полумрака с мозаики на стене Юрий Гагарин в космическом шлеме улыбался нам перед тем, как сказать "поехали".
Степа отправился домой, мы с Толстым легли спать на диванах в гримерке.
Существует все, идея чего может возникнуть, сказал Толстый, продолжая разговор с ушедшим Степой, возможность идеи и является критерием существования. То, что нельзя представить, не может существовать.
Толстый, сделай еще бутылку водки и пачку сигарет.
Не получится. Не нужна она нам.
То есть, по-твоему, должно появляться все, о чем подумаю я или ты? А если я не хочу, чтобы появилось то, чего хочешь ты? Если мне вообще не нравится то, что я вижу? Если мы видим разное, как мы можем обменяться информацией?
Конфликт представлений очевидная проблема. Должен быть Верховный Арбитр, тот, кто поддерживает целостность мира, встал на ноги Толстый, это была не мысль, это было потрясение, захватившее его, все его мысли это потрясения, гигантская матрица получила новые измерения, начала переформатирование, я слышал сквозь сон, что он еще ходит по гримерке, разговаривает сам с собой, но я уже спал.
Когда умирают такие люди неужели все это огромное может умирать вместе с ними? В этой Вселенной, которая вся построена на законах сохранения, где не исчезает самая крохотная элементарная частица, самый ничтожный импульс движения, квант энергии куда уходим мы? Или это и есть предназначение превратить себя в движение?
3 Наука как пирамида Хеопса
Вставай, пора сваливать, разбудил меня Толстый, сейчас дневной директор придет.
Вместе с населением Девятки (а лучше сказать с "личным составом"), в общем, со всеми этими биомеханическими куклами, я двинулся на работу, сжимая в кармане удостоверение жителя (читайте, завидуйте, я полноправный гражданин Девятки).
С восьми нольноль до семнадцати нольноль это население называется научными сотрудниками. Слово "научный" попало туда явно по недоразумению. Каждый день они получают десяток образцов, вставляют их в микроскоп, проводят положенные измерения и вычерчивают кривые то есть делают работу, с которой успешно справилась бы дрессированная обезьяна. Множество выпускников хороших институтов занимаются в Девятке примерно такой научной деятельностью. Лаборатории Девятки набиты физиками, забывшими уравнения Максвелла, электронщиками, смутно знающими закон Ома, химиками, помнящими только, что метиловый спирт в отличии от этилового не пригоден для приема внутрь.
Годами эти специалисты приходят на работу только для того, чтобы нажимать единственную кнопку какого-нибудь прибора и следить за показаниями единственной стрелки. Их научная деятельность очень напоминает известные опыты по выработке условных рефлексов у морских свинок, где эти умные животные нажимают на кнопку возле кормушки.