«В глазах, расставленных широко»
В глазах, расставленных широко,
Медлительных и осторожных,
Куда взглянуть хотел глубоко,
Увидел он, что невозможно
Питать надежду на любовь.
Там пустота и мельтешение
Тебя сманить ведь мог любой,
И, чтоб доставить утешенье,
Тот увозил тебя далёко
Потом ты возвращалась снова.
Он вроде бы взлетал высоко
От одного лишь только слова,
Хоть знал: слова твои ведь лживы
И видел в тех словах обман.
Но оставались всё же живы
Его любовь и слов дурман,
Который вновь его сбивал,
И вопреки он оставался.
Не уходил, не убегал,
А снова мучился, терзался,
Что он дурак, раз позволяет
Себя обманывать несчётно,
И что себя не уважает,
Раз всё искал в себе отчёта
Ведь так не может продолжаться,
Им надо разобраться наконец.
Он стал всё меньше обижаться,
И, значит, что: любви пришёл конец?
Ты всё-таки её убила
И обезличила враньём,
Которым ты его кормила.
Ну что же, каждому своё:
Ты получаешь, что хотела,
Он, как в романе том старинном,
Не для услады только тела,
Хотел любить и быть любимым.
Душевная рана
Всё проходит, кроме раны на душе,
Стонет от неё душа, болит и плачет.
Вроде бы забыто всё, прошло уже,
Но душа, увы, ведёт себя иначе.
Ноет, гложет и сжимается душа,
Острыми когтями в ней скребутся кошки.
Всё б отдал, чтоб из души та боль ушла
И следов в ней не осталось бы ни крошки.
Но душа, увы, ведёт себя не так,
Даже если боль ушла, зажили раны.
Не даёт забыть ту боль душа никак:
Боль от ран ушла, но саднят, ноют шрамы.
Осеннее
Разбросала краски осень
На берёзах, липах, клёнах
Сарафан зелёный сбросил
Лес с деревьев опалённых.
Поменял на золотые
И багряные наряды,
Совершая непростые
Ритуальные обряды.
На полянах хороводы
Подберёзовиков красных
Принесла дары природы
Осень в натюрмортах разных.
По траве и пням опята
С побуревшими боками
Веселились, как ребята,
Ждавши встречи с грибниками.
Вся зардев стыдливой краской,
Придорожная рябина
Шаловливо строит глазки,
Ожидая стать любимой
Разбросала краски осень,
Листья золотом раскрасив,
Чтоб потом их тихо сбросить,
Краску белую заквасив.
Рябина
Раскудрявая рябина
Рядом с ивою обвислой,
Словно ягода малина
Рядом с клюквой горько-кислой.
Вся в оранжевых серёжках,
Вьются кудри золотые,
В очень модные сапожки
Ножки спрятаны крутые.
Озорным окинув взглядом
Клёна стройную фигуру,
Для сравненья с собой рядом
Показала иву-дуру.
Чтоб в сравнении с этой ивой
Клён все прелести рябины
Оценил бы и красивой
Той рябине стал любимым.
Так старалась показаться
Модной, умной и красивой,
Что всё больше обнажаться
Стал рябины вид спесивый.
И, не вняв, что по морозу
Краше выглядит рябина,
Полюбил тот клён берёзу
Взгляд рябина лишь рябила.
«У дороги старая сука»
У дороги старая сука
С перебитым хребтом лежит,
С морды капают слёзы скупо,
Подвывает и вся дрожит.
Онемели старые ноги:
Торопилась щенков кормить,
Сбил промчавшийся по дороге
Ночью тёмною грузовик.
За рулём, разминая спину,
Протирая рукой глаза,
Шапку низко на лоб надвинув,
Ас-водитель жал по газам.
Он домой спешил, к своим детям,
Счастлив был от свершённых дел,
Ослеплённый вмиг встречным светом,
Ту собаку не разглядел.
Он спешил. Вёз домой, усталый,
По машинке своим сынкам,
Не увидел собаки старой
И сиротами быть щенкам.
Быть голодным щенкам-сестрёнкам,
И никто их не будет греть,
У дороги лежит в сторонке
Сука старая, рядом смерть.
«Говоришь, что ты его обожаешь»
Говоришь, что ты его обожаешь,
Нет любви к нему, но ты уважаешь,
А не любишь. Что ж, теперь не беда,
Обожаешь ты его это да.
Обожаешь, говоришь, обожаешь,
Даже если ты ему изменяешь.
Что не любишь ты его не беда,
Обожаешь ты его это да.
Обожаешь, говоришь, обожаешь,
Даже если от него уезжаешь.
Что любовь? Любовь она ерунда.
Обожаешь ты его это да.
Обожаешь, говоришь, обожаешь,
Когда вновь опять к нему приезжаешь.
Уходила, говоришь, не беда,
Обожаешь ты его это да.
Обожаешь, говоришь, обожаешь,
Даже если ты его убиваешь.
Эта вовсе ведь беда не беда.
Обожаешь ты его, как всегда.
Обожаешь, говоришь, обожаешь.
А зачем и почему ты не знаешь.
Ты считаешь, что любовь как вода,
Обожанье лишь одно навсегда.