Духовидец Гофман
(«Песочный человек»[101] Э. Гофман)
В сборнике Гофмана, помимо «Песочного человека», содержится еще шесть новелл писателя: «Игнац Деннер», «Пустой дом», «Каменное сердце», «Магнетизер» и «Приключения накануне Нового года». Прочитав их всех, с уверенностью можно утверждать это классика эпохи романтизма, времен, когда нравственные ценности, были мерилом мироздания и миропонимания человека эпохи XIX века. Где ценность женщины как таковой, была безусловной, будь то подруга Клара, жена Джорджина, искусственная Олимпия или непревзойденная Баронесса. Аура уважения и трепета перед женщиной, свойственна абсолютно всем произведениям эпохи романтизма (к сожалению, в современном обществе, потребления и информации, отношение к женщине как таковой несет в большинстве своем, лишь утилитарный характер, в прочем, как и к «Другому» в принципе). Чаяния главного героя, бесконечные разговоры, созерцание окружающего мира, слово-символ, в конце концов. Все это мы находим в произведениях Гофмана, но в этом он не индивидуален, он сын своей эпохи. В чем же состоит его индивидуальность как автора? В том, что Гофман мастер воссоздания «ужасного», он вытаскивает наружу потаенные страхи своих героев, перерабатывает и употребляет их, зачастую против них самих, направляя деструктивную силу «ужасного» в пространство мысли, слов и вещей. В этом мире и существует герой Гофмана. Он напуган, его детские страхи, проносятся через всю его жизнь, находясь в его бессознательном. Они управляют им на протяжении времени жизни, заставляя неосознанно совершать поступки, на которые он бы не решился, если бы их не существовало. Вот, что пишет Клара Натанаэлю, в ответ на его письмо: «Теперь я хочу сказать тебе, что, по моему мнению, все ужасное и страшное, о чем ты говоришь, произошло только в твоей душе, а настоящий внешний мир принимал в этом мало участия»[102]. Дело в том, что зачастую внешний мир, трансформируется согласно внутреннему миру человека. Его взгляд, ощущения, тревога, страх, порождают соответствующую действительность. В данном случае бытие не опережает сознание, а трансформируется под его натиском. «Все были согласны с тем, что человек может иногда иметь такие чудесные видения, каких не в состоянии изобрести даже и самое разгоряченное воображение»[103]. Вспомним повесть «Посторонний»[104] Альбера Камю. Главный герой Мерсо, находясь в камере и размышляя о жизни, подводит для себя мысль о том, что человеку достаточно прожить один день на свете, чтобы находиться в заключении. Тем самым я хочу сказать о том, что разгоряченное воображение зачастую гораздо сильнее внешних обстоятельств. Как пример, мы можем вспомнить о душевнобольных, которые в принципе только и делают, что живут в собственном мире иллюзий. Так и Гофман пронизывает своих героев каким-то седьмым чувством (но не любовью, в традиционной трактовке) это чувство «ужасного», которое подстерегает их за каждым углом. В результате реальность и воображение сливается в единое цельное восприятие, которое в свою очередь рождает бездну смысла.
«Мне казалось, что какое-то оцепенение овладело моим взглядом, который оказался как бы прикованным к зеркалу»[105]. Аналогичным образом оцепенение вызывает чтение Гофмана, оно порождает смыслы, которые были внутри каждого, автор будто вытаскивает из недр читателя то «ужасное», что свойственно только ему. Думается, именно Гофман, Гоголь и Кафка это три писателя, совместная работа которых могла бы создать поистине шедевральное произведение, которое бы стерло грань между вымышленным и действительным миром не только в воображении, но и в принципеКак вам такая мысль?
Жизнь наша копейка
(«Синдром пьяного сердца»[106] А. Приставкин)
После книги остается послевкусие доброй грусти, ностальгии, а закрывая ее, становится обидно, что так быстро она закончилась, но обо всем по порядку. Вся история произошла из-за капитализма, как не удивительно именно из-за его порождения деньги-товар-деньги, да и вы не ослышались. Главный герой проводит целую ночь в лифте, так как в старых домах Болгарии за поездку необходимо было кинуть копеечку, а именно Болгарскую стотинку, ну а если ее нет, значит, ты никуда не едешь. Так вот главный герой никуда и не ехал, вернее, приехал, а выйти не смог. Он застрял в лифте, в полном одиночестве, а так как была ночь, стотинки у него не было, то ждать спасения ему пришлось до утра, но спасибо бутылке коньяка и записной книжке, в которой были отмечены его друзья. Ему бы очень хотелось, чтобы в этот момент они разделили с ним его одиночество и выпили рюмку коньяка, но так как физически это было невозможно, то герой предается воспоминаниям. «И разверзлись железные стены, и въяве увидал за длинным столом, составленным из нескольких разнокалиберных столиков, накрытых белоснежной льняной скатертью, гомонящую компанию гостей»[107]. Так вот, казалось бы, в таком неуютном и ограниченном месте, начинают разворачиваться множество историй, в которой каждый герой индивидуален, наделен собственным нравом, характером, драмой и радостью. Воспроизводит эти истории один человек главный герой, который заперт в лифте до утра, но предаваясь воспоминаниям, описывает таких разных, но интересных персонажей. Вспоминается Ф. М. Достоевский со своей филигранной «психологией пера», у которого каждый персонаж это целая история, целый мир. Так вот и в данном произведении вниманию читателя представлены множество историй, в которых главный смысл это люди, вокруг которых и благодаря которым эти истории и возникают. Ну, вот например история, про того, кто выбрал север и его жесткие правила для своей работы и жизни: «Север болезнь такая. Магнит для эмоциональных душ, затягивает необычным стилем жизни, стихией, вольницей, непривычной для нас, москвичей»[108], того, кто заболел им и уже без него не может. Или про замечательный напиток, который любят не менее замечательные люди медовуха. «Рецепт же прост, как все гениальное: чистая родниковая вода, да мед, да время Чем дольше стоит, тем забористее и приятней. Вкус, поверьте, вовсе не меда, никакой приторной сладости, а лишь необыкновенная душистость и нежность. Ну и как водится, приятное похмелье, без всяких там последствий. В общем, медовуха, пришлась мне по вкусу»[109]. Или про то, как можно хорошего человека отличить по тому, как он пьет отъявленную сивуху, которую ему подсунули товарищи, а он на них не обижается.