С привычной дачной лихостью, уже на ходу перекинув ногу, оседлал верного железного друга, и только шины зашуршали по песку, да мокрые георгины с флоксами и гладиолусами, цепляясь длинными листьями за голые ноги, приятно будоражили загрустившего было юного дачника. Не слезая с велосипеда, ткнувшись передним колесом в калитку, Гена открыл себе путь и выехал на поселковую улицу. Первая Садовая, так она называлась. В дачном поселке вообще все улицы были Садовые, и переулки тоже. Вторая Садовая, Третья Садовая. За салатово-зеленым домом, где жила красивая девчонка Вера, солидно возвышался некрашеный, а только покрытый желтым слоем олифы дом Мишки Гризика. Гена проехал мимо, потому как свистеть или кричать, – Ми-ша, Ми-ша, – было уже бесполезно.
Вчера вечером Мишку с его маленьким братом Мареком увезли в Москву. Во всем поселке из ребят только и остались что Гена, да Игорь Языков, да еще Алешка Агапов, наверное, если сегодня утром тоже не уехал.
Поджав к верхним резцам слегка подвернутую нижнюю губу, Гена свистнул. И-горь! И-горь!
Вы-хо-ди!
Игорьков с кареткой и тремя передачами "турист" стоял прислоненный к крыльцу.
Это верно означало, что его хозяин дома. Дожевывая на ходу обеденную мамину котлету, Игорь стремительно расталкивал склонившиеся над дорожкой мокрые гладиолусы…
Здорово, Гешка!
Здорово, Игорек!
Они не сговариваясь поехали к запруде. Под длинный уклон нижней поймы реки Пахры велосипеды разгонялись до такой скорости, что в ушах начинало посвистывать и рукава рубашки хлопали мелко трепеща на ветру. Крепко сжатый руками руль дрожал и рвался, рыская передним колесом по низкой скользкой траве. Перед самой водой Геша затормозил юзом, и слегка вывернув руль, картинно послал велосипед боком в занос. Мальчики молча встали и принялись долго смотреть на неласковую и уже холодную воду, ту воду, что в жарком июле по несколько раз на дню так любовно принимала их и десятки других поселковых ребят в свои объятья. Теперь на запруде они были одни.
Слыш, Игорь, а как бы ты хотел умереть?
Что?
Ну, как в кино, там же вот всех нормальных героев убивают…
Ну, так то ж не взаправду!
А на настоящей войне?
Ну, на войне, конечно…
Ну, так как бы ты хотел?
Я не знаю.
А я знаю.
Как?
Пусть даже никто и не увидит, но честно…
Как это?
Ну, не обязательно чтобы все знали, что ты герой и все такое… Важно самому это знать.
Чудак ты, Гешка!
Не, я не чудак. Знаешь, Игорь, я ведь князь.
Чиго?
Князь. ….
ТРЕТЬЕ ПИСЬМО АЛЛЫ ДАВЫДОВИЧ – ФЕРНАНДЕЛЕС
Жильбертино! Я наконец решилась сообщить тебе, что не вернусь. Так получилось, что у меня теперь своя жизнь. Здесь в Америке я уже пол-года как не одна. Он богат, у него свое большое дело, он хороший, даже забавный и самое главное – любит меня.
Жильбертино, я тебе очень за все благодарна. Я всегда буду помнить, что ты для меня сделал, и чего это тебе стоило. Ты вывез меня из той проклятой варварской страны и дал мне ощущение полноценности. Я никогда не забуду этого.
Не расстраивайся, ты еще кого-нибудь себе найдешь. Ты ведь такой умный и правильный. Я знаю, ты любил меня, и я чувствую себя очень виноватой. Но теперь, здесь в Америке с Джоном (его зовут Джон), я ощутила себя абсолютно счастливой и независимой. Тебе я всегда была обязана тем, что ты мне сделал европейское гражданство, и это стесняло меня, делало меня в отношениях с тобой несвободной.
Понимаешь, с тобой мне все время приходилось себе лгать. Помнишь, как ты сказал мне, что я твоя первая любовь с первого взгляда? Я ведь тебе тогда ничего не ответила. Потому что я просто покорилась тебе и судьбе. А с Джоном (его зовут Джон) я абсолютно раскрепощена и свободна. Я наконец полностью освободилась от той внутренней лжи перед самой собой, лжи, суть которой состояла в том, что я жила с тобой только из благодарности за то, что ты для меня сделал.
Теперь, здесь в Америке я чувствую себя совершенно счастливой.