Оказалось, что среди чернопогонных здоровяков есть почти земляки - Серега Ионов из Питера, Валера Мишин из Иванова. Серега вдобавок ко всему еще был и после института, так что было с кем поговорить и поделиться студенческими рассказами. Да и Валера был уже после техникума, так что и с ним было интересно разговаривать, плюс ко всему Шурик, обладающий даром художественного рисования, нарисовал и того и другого для вложений портретов в письма и отправки домой, чем заслужил с их стороны хорошее и уважительное отношение. Слава о Шурике как о "художнике" быстро пересекла границы их тесного круга и к вечеру к Шурику уже записалась очередь на то, чтобы быть нарисованными.
На вечерней поверке солдаты на все голоса орали свое вечное и неизменное "Я!", что прапорщику, командовавшему карантином, не понравилось.
- Ну, ка, проверим как у вас с укладыванием в норматив при выполнении команды "ОТБОЙ", - тоном, не обещавшим ничего хорошего, сказал он.
Он постоял минуту, артистично выдерживая паузу. В помещении воцарилась тишина. Шурик услышал звук собственного дыхания и затаил его. Тишина стала просто невыносимой.
- СОРОК ПЯТЬ СЕКУНД - ОТБОЙ!
Казарма разом взорвалась топотом сапог и матом вполголоса с придыханием. Шурик вместе со всеми рванулся с места, негнущимися пальцами расстегивая пуговицы на "п/ш". Он судорожно сорвал с себя брюки, кое-как пробившись через толпу к своей койке, и, как в воду, нырнул в койку, слыша, как кровь стукает в барабанных перепонках. Шум мало-помалу стих. Все тихо лежали в своих койках, ожидая, что же произойдет дальше. Продолжение было самым прозаическим:
- Отставить. Заправить постели, строится на центральном проходе!
Переругиваясь и втихомолку матерясь, молодые солдаты полезли из-под одеял. Перевоспитывать прапорщика и уж тем более взывать к его милосердию никто не собирался, понимая всю бесплодность таких попыток, поэтому материли тех, кто задержался с выполнением команды.
Прапорщик терпеливо выждал, пока воинство выстроится перед ним, и, вновь дождавшись звенящей тишины, подвел итоги:
- Хреново, товарищи солдаты. Мало того, что вы не можете отбиться, как следует, так вы еще и не можете подняться, как следует. Хорошо, будем, значит, учиться. Я сегодня дежурю по части, так что время у меня есть, а вы, я надеюсь, сможете мне уделить сейчас часок-другой.
Все присутствующие восприняли это заявление стоически, молча. А прапорщик, без всякого видимого перехода, скомандовал:
- СОРОК ПЯТЬ СЕКУНД - ОТБОЙ!
Шурик даже еще не успел сообразить, что произошло, а ноги сами понесли его к своей койке. Оставалось только на ходу успевать выдирать пуговицы на гимнастерке, да сдирать вдруг показавшиеся узкими солдатские брюки. Стряхнув с ног сапоги, Шурик привычно нырнул в постель, отметив, что еще многие и многие суетливо раздеваются, торопясь уложиться в отведенные для этого сорок пять секунд.
Прапорщик дождался, пока стихнут последние шевеления и начал:
- Ну вот, уже лучше. А теперь поглядим как у вас с подъемом. СОРОК ПЯТЬ СЕКУНД - ПОДЪЕМ!
Все судорожно вылетели из коек и, на ходу надевая на себя все свои солдатские одежды, мчались на центральный проход. Прапорщика эта попытка не удовлетворила.
- Уже на исходе сороковой секунды вы все должны стоять в строю, кроме того, по команде "подъем" одеяло откидывается военнослужащим на спинку койки, а я посмотрю, это сделали не все. Сорок пять секунд - отбой!
Все повторилось сначала, но сейчас и Шурик, и Валерий уже спешили не так сильно, так как уже уверенно успевали вписаться в этот, неизвестно кем придуманный, норматив.