Потом распрямился, сделал шаг назад и растянул рот в широкой улыбке:
– А вот когда ты от своей перхоти избавишься, тогда и я – бегом к стоматологу!
Голова шефа дернулась, глаза в узких щелках остро блеснули.
– Договорились… – сухо кивнул хозяин кабинета и указал подчиненному на стоящий возле стены стул.
От доверительного тона, каким они только что обсуждали выверты женской психологии, не осталось и следа. Голос шефа звучал официально и требовательно:
– Что у нас с иском наследников композитора?
Василич суетливо приподнялся с места:
– Да все нормально. Я возражения составил, судебное заседание завтра.
– Перспективы?
– Выиграть – призрачные. Налицо нарушение закона «Об авторских и смежных правах». Да в первый раз, что ли?
– Сколько просят?
– Лимон. В деревянных. Получат в лучшем случае на порядок меньше. У нас, слава богу, не Запад, где за такие штучки рекламистов раздевают. Помните, я вам рассказывал, как Юрий Яковлев подал в суд на рекламное агентство, полмиллиона требовал? Давно это было, тогда еще не ввели ограничений на рекламу алкоголя. Его портрет в образе Иоанна Грозного из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» на билбордах по всей Москве висел. Он стопочку опрокидывает, а слоган – цитата из фильма: «Лепота!» Ему, народному артисту, которого вся страна знает, за подмоченную водкой репутацию присудили тысяч десять, не более…
– Он-то тут при чем? Это режиссер или дирекция киностудии должны были иски писать.
– Шеф, ну зачем вам эти юридические заморочки? Вы у нас стратег, ваше время – золото…
– Согласен: мое время – золото. А вот чем ты и весь твой отдел занимаетесь? Почему не напомнил криэйтерам, что может быть иск?
– Как не напомнил?! Так они меня убедили, что на этой песенке все и держится. Мы решили рискнуть.
– А на наследников выйти?
– Да они б такие бабки заломили!
– На заказчика, я так понимаю, перевести стрелки не получится…
– Не-а, – помотал головой Василич. – Эти умные оказались, в договор пункт включили, что агентство гарантирует законное использование объекта авторского права, ну и прочую мутотень про плагиат, оригинальность идеи. В общем, подстраховываются как могут, гады. Да не переживайте, сумма, которую суд наследничкам отрядит, в сотни раз меньше той, что нам по договору пришлось бы отстегнуть.
– А репутация агентства?
– Фи-и-и! Перед кем нам невинность-то блюсти? Перед другими заказчиками? Да им по хрену, как мы их товар на рынок продвигаем. Хоть через горы настоящих трупов! Им главное – чтобы реклама работала, продажи росли. Шеф, хотите анекдот новый про рекламу расскажу?
– Если не длинный – расскажи.
– Совсем короткий. Не анекдот даже, а слоган. «Орбейс» – единственная жевательная резинка, разработанная женщиной гинекологом!»
Чухаев заискивающе хихикнул и вперился в лицо шефа, ожидая реакции.
Ненашев помолчал, уставившись собеседнику в выпирающий кадык, нехотя разлепил толстые, будто наспех слепленные из буро-коричневой глины губы:
– Все? Считай, я посмеялся. Иди к себе. Мне тут важные звонки сделать надо.
Когда Василич закрывал дверь кабинета, на душе у главного атлантовского юриста было погано.
«Кой бес меня толкнул про перхоть сказать?! Да еще на «ты» с какого-то прибабаху перешел, – ругал он себя. – Вон как у него щека дернулась».
– Ну ничего, – уже вслух успокоил себя глава юридической службы Александр Васильевич Чухаев. – Он уж небось и забыл.
Только зря утешал себя Чухаев. Аркадий Сергеевич Ненашев, если этого требовали интересы дела, мог забыть многое. Но двух вещей не потерпел бы ни от кого – ни от самых выгодных заказчиков с огромными рекламными бюджетами, ни от ближайшего окружения: намека на свою необразованность – раз, и критики своей внешности – два.