Осторожно захлопнув входную дверь, Кристина медленно пошла вниз, забыв про лифт. Греция это несерьезно. Она не знает даже имени того садовника. Да и где он теперь, три года прошло. А в блокноте всего одна страница осталась. И никак не уместить на ней переписанные истории. Если только выбрать когото одного! Конечно же, исправить про Свету и Олега. Если убористо, то поместится. Кристина облегченно выдохнула, но тут же сама себя обозвала:
Дура! Этито хоть живы.
Она остановилась на лестничной площадке, достала блокнот и в который раз за сегодня перелистала. Из восьми историй сбылись три. По порядку. Значит, скоро милый лабрадорповодырь попадёт под машину. Если она захлопнула блокнот если уже не попал. Кристина побежала вниз по лестнице, не заботясь о каблуках. Что делать, она не знала, но надеялась, что, как и с прошлыми рассказами, она окажется рядом с происшествием, и сможет его пусть не отменить, но отредактировать.
Машина с пробуксовкой вылетела со двора, но тут же сбавила скорость. Ехать надо было не просто так, а кудато. Кристина постаралась вспомнить детали и в бессильной злобе ударила по рулю. В их городке не было перекрёстка, на котором рядом стояло три аварийных довоенных дома. Собаку собьют именно там.
На всякий случай она поколесила по старым кварталам, но ничего похожего не встретила. Измученная и подавленная, как хирург после неудачной операции, она поплелась домой. На мгновение подумала, что зря сказалась больной того и гляди на самом деле сляжет.
Не раздеваясь, она укуталась в плед и долго сидела, глядя сквозь заоконную синеву в недалекое прошлое, такое доброе и стабильное. Её знобило от невозможности изменить участь тех, которых она убила или покалечила на страницах проклятого блокнота. Почему все её истории такие тяжелые? Да потому что о чужом счастье читать не интересно. Да и писать тоже. Все счастливые семьи счастливы одинаково. Эту истину сформулировали задолго до первых неуклюжих новелл, которые Кристина читала только маме и Свете.
«Ну не радует нас чужая радость! Мы с большей охотой будем сочувствовать несчастненьким!» доказывала на курсах писательского мастерства именитая гуру современной прозы. Кристина соглашалась и старалась добавлять максимум страданий в свои опыты. Только она никогда не задумывалась, что в реальности вообще не хочет быть причастна к таким вот цепляющим за душу историям. Хотя о какой реальности может идти речь, если старая бумага оказывается самой что ни на есть волшебной?
Кристина взяла телефон и стала искать контакты хозяев той маленькой греческой виллы, ёжась при мысли, что удалила их, как ненужные. Ей повезло и уже через полчаса телефон тренькнул сообщением в ватсапе. Разговорчивая хозяйка с цветочным именем Георгина выдала три абзаца радости и смайлов от того, что их вспомнила такая чудесная и щедрая гостья. Она ждала Кристину хоть завтра и обещала отличные скидки.
Кристина несколько раз набирала и стирала такое же цветистое вежливое сообщение, потом решилась и просто спросила, как ей найти садовника. Галочки уведомления давно посинели, Кристина успела сварить кофе и выпить его, усилив коньяком, а ответа всё не было. И только когда последний глоток коньяка жгучим отчаянием разлился по всему телу, Георгина ответила:
«Если вы про Лазаруса, он у нас больше не работает.»
Кристина охнула и быстро написала:
«Мне надо срочно с ним связаться. Это очень важно!»
«С тем светом пока еще не придумали связи.»
«Он умер?»
«Два дня назад.»
Кристина не сразу поняла, что боль в руке возникла от судорожно сжатого телефона. Пальцы крючило даже когда она откинула гаджет. Её не хватило даже на простое спасибо. Надежда хоть чтото понять умерла вслед за Лазарусом. С отстраненностью лунатика Кристина посчитала тех, кто должен пострадать и умереть из-за ее рассказов. Семеро людей, собака, котёнок и говорящий попугай с каждым ударом сердца приближаются к трагедии, а их персональный вершитель судеб сидит в пледе и пьёт коньяк с горя. Смутная, не оформившаяся мысль причиняла почти физическую боль. Или это на самом деле заболела голова, Кристина не поняла. Почему всё написанное стало сбываться только сейчас, хотя первому рассказу больше года? Ответ напрашивался только один пока Лазарус был жив, блокнот не имел магической силы!
Кристина вырвала несколько страниц, описывающих случай со слепой девушкой и остервенело измельчала их, пока весь пол не покрылся бумажной перхотью. А потом пришла новая мысль, простая и гениальная. Только ничего, способного разжечь пламя, в котором погибнет старинная бумага, в современной квартире Кристины не было.