Какой же ты негодяй, Януш, по прозвищу Цыган! Как можно устраивать фокусы с огнём в закрытом помещении?! Здесь же теперь не продохнуть от дыма и вони! Недооценил я тебя. Каюсь. Ну, да ладно, наперед буду осмотрительнее.
От меня не укрылось, как при звуках этого недовольного голоса вдруг побледнело лицо колдуна. Глаза потухли, а тонкие губы задрожали. Чернец даже стал ниже ростом, как-то сгорбился и сжался.
Я оглянулся. В клубах дыма стояли трое: баронет Людвиг фон Краузе, сержант Клаус и последний оставшийся в живых аркебузьер. Но голос раздавался из-за их спин. За плечом командира драгун мелькнул краешек чёрной сутаны. А затем на миг выглянуло морщинистое личико. Инквизитор!
Ну же, волшебник! Уничтожь последнюю горстку врагов!
Но мой сокамерник выглядел подавленным и жалким. Лицо ещё больше побледнело, глаза растерянно бегают, и в них больше нет жаркой ненависти и злобы. Они стали блёклыми и водянистыми, в них я увидел лишь тоску, страх и обречённость.
«Он истратил магическую силу, догадался я, а следующих полчаса у нас нет».
Краузе, мальчик мой, разберитесь с разбойником, прошелестел инквизитор. А я успокою нашего не в меру разошедшегося фокусника.
Похоже, теперь всё зависит только от меня.
Разберись с разбойником, говоришь. Ну, давайте, разбирайтесь! Вы надолго запомните Эцеля Вейса!
Людвиг неторопливо вытаскивает из-за пояса пистолеты.
Правильно! радуется жирдяй Клаус, Пристрелите эту собаку! Сколько наших ребят положил, сволочь! Убейте его!
Но баронет неожиданно бросает пистолеты ему, Возьми! А сам извлекает из ножен клинок.
Что вы делаете?! вопит сержант, Вы с ума сошли! Видели, как он дерется!
Молчать! обрывает его лейтенант и смотрит на меня с усмешкой.
Усы драгуна топорщатся, как у взбесившегося кота, на роже выступают красные пятна злости. Он сверлит меня ненавидящим взглядом и вполголоса шепчет проклятия.
Следовало бы просто пристрелить вас, с кривой улыбкой сообщает фон Краузе, так было бы проще. Но я, пожалуй, окажу честь бывшему дворянину. Я слышал, будто вы неплохой фехтовальщик. Мне не терпится развеять этот миф.
О! Что я вижу Холуй решил поиграть в героя?
А вы самоуверенны, господин разбойник. Только до сего моменты вы дрались с неумелыми простолюдинами и не пробовали благородного клинка.
Тогда нападайте, благородный хвастун. Посмотрим, какого цвета у вас кишки.
С вами бесполезно говорить о чести! внезапно пришёл в ярость баронет. Ваши заслуги перед королём Олдриком в прошлом! И я не знаю, были ли они вообще! Сейчас родина корчится в кровавой междоусобице, стонет в горниле гражданской войны! Мятежники раздирают государство на куски! А такие, как вы, наживаются на всеобщей беде! Грабят и убивают!
Сколько пафоса! восторгаюсь я. Скажите, вы стихи не пишете?
Пишу, он жжёт меня презрительным взглядом. Длинные, красивые, образные, а в конце ставлю жирную точку! Людвиг молниеносно делает выпад. Вот такую!
Я недостаточно быстро парирую удар, и остриё его клинка жалит моё левое плечо. На рубахе расплывается кровавое пятно.
Первая метка предателю! торжествует баронет. Много золотишка награбил, Танцор?
Много, скриплю я зубами от боли. Огромный мешок! Такому, как вы, не поднять!
Разумеется, усмехается он. Честной службой столько не заработать.
Конечно. У честных всегда пустой желудок и дырявые штаны.
Не рассказывать же этому кретину, что старый похотливый сифилитик, Максимилиан Первый, положил глаз на мою мать, а когда отец приехал во дворец за объяснениями, приказал заточить его в каземат. Борьба с проклятым тираном плата за смерть моих родителей.
Как видите, мои штаны не дырявые, фыркает лейтенант.
А это что? моя шпага делает круговое движение и раздирает Людвигу льняные брэ в районе правого бедра. Брызгает кровь.
Краузе шипит от боли и пятится от меня. Хромаешь, хвастун. И в глазах уже нет превосходства. Мы медленно кружим, обмениваясь короткими расчётливыми ударами. Может, это последний в моей жизни танец, но я постараюсь закончить его красиво.
* * *
Януш схватился за сердце, захрипел, словно кто-то держал его за горло, затем повалился лицом в ковёр, до которого ещё не добралось начавшее разгораться пламя. Последнее колдовство мага оставило от людей инквизитора и баронета одни головешки. Занялись гардины и мебель. Дым заставлял дерущихся Вейса и Людвига поминутно надрывно кашлять. Впрочем, несмотря на это, закалённые клинки мелькали как молнии, а выпады следовали один за другим.