Картины истязаний прерываются лишь раз, когда Эрколе, наблюдающий за агонией, посылает гонцов в Фаджио, к порядочным людям, имеющим зуб на Паскуале, и, рассчитывая несколько всколыхнуть общественное мнение, велит курьерам пустить слух, что Паскуале задумал жениться на своей матери; после чего следует сцена, в которой Никколо, убивая время с одним из гонцов герцога Анжело, выслушивает рассказ о Потерянном Патруле, отряде из пятидесяти отборных рыцарей, золотой молодежи Фаджио, посланных защищать доброго герцога. В один прекрасный день они выехали в район патрулирования возле границы Сквамулья и бесследно пропали, а вскоре после этого добрый герцог был отравлен. Честный Никколо, которому всегда было трудно в нужный момент скрыть свои эмоции, высказывается в том духе, что между этими двумя событиями может вдруг обнаружиться связь, и если выяснится, что тут замешан герцог Анжело, то, право слово, приятель, несладко ему придется, вот увидишь. Собеседник Никколо, некий Витторио, обижается и клянется в сторону при первой же возможности донести Анжело об этих изменнических речах. Далее действие вновь переносится в комнату – пыток, где кровью кардинала наполняют потир и принуждают священника посвятить свою кровь не Богу, но Сатане. Ему также отрубают большой палец на ноге, заставляют поднять его наподобие гостии и сказать при этом «Вот тело мое», а язвительный Анжело замечает, что кардинал после пятидесяти лет беспрерывного вранья впервые сказал хоть что-то похожее на правду. По всей видимости, эта вполне антиклерикальная сцена была вставлена с намерением потрафить пуританам того времени (бесполезный жест, поскольку они вообще в театр не ходили, по каким-то причинам считая безнравственными все пьесы сплошь).
Действие третьего акта разворачивается при дворе Фаджио и приводит к убийству Паскуале, которое становится кульминацией интриги, начатой агентами Эрколе. Пока за стенами дворца на улицах бушует битва, Паскуале запирается в изысканной оранжерее и устраивает оргию. Главным номером развеселого представления становится черная дрессированная обезьяна свирепого вида, якобы недавно привезенная из Индии. Естественно, под обезьяньей шкурой скрывается человек, который по условному сигналу прыгает с люстры на Паскуале, и одновременно полдюжины девиц, до этого слонявшихся туда-сюда под видом танцовщиц, бросаются на узурпатора с разных концов сцены. Около десяти минут мстительные фурии увечат, душат, травят, жгут, топчут, ослепляют и прочими способами терзают Паскуале, в то время как он доверительно описывает испытываемые им разнообразные ощущения, к вящему удовольствию публики. После крайне мучительной агонии он наконец умирает, и тут входит некий Дженнаро – полное ничтожество, – дабы провозгласить себя временным правителем страны, пока не будет найден законный герцог – Никколо.
Вслед за этим объявили антракт. Метцгер, пошатываясь, удалился в крохотную курилку, Эдипа направилась в туалет. Там она лениво поискала символ, обнаруженный в «Пределе всему», но стены уборной были на удивление чисты. Эдипа, сама не зная почему, вдруг почувствовала неясную угрозу в отсутствии тех надписей, которыми славились общественные сортиры.
Четвертый акт «Трагедии курьера» открылся сценой с герцогом Анжело в состоянии нервного исступления. Он уже знает о событиях в Фаджио, и ему доносят, что Никколо, возможно, все-таки остался жив. Ходят также слухи, что Дженнаро собирает войско для нападения на Сквамулья, а Папа Римский готов поддержать вторжение в отместку за убийство кардинала. Понимая, что своим людям он больше доверять не может, и отовсюду ожидая предательства, герцог в конце концов решается и велит Эрколе, о чьей истинной роли он и не подозревает, вызвать курьера компании «Торн и Таксис». Эрколе вводит Никколо и оставляет его ждать распоряжений герцога.