Он родился на Северо-Западе, в семье учителя литературы из Айовы, который преподавал урезанного Шекспира детям окрестных фермеров. Назло судьбе Нельсон-старший решил воспитать из сына подлинного ценителя литературы и с младых ногтей приобщал Нельсона-младшего к классике в хронологическом порядке: «Беовульф» [9] в колыбели, «Видение о Петре Пахаре» в детской кроватке, Чосер на староанглийском в то время, когда Нельсон учился ходить. Отдельный период в жизни маленького Нельсона составила «Королева фей»: отец из вечера в вечер читал ее главу за главой как бесконечную сказку на сон грядущий. В детском саду пришел черед Шекспира. В младших классах, когда его сверстники заглатывали приключения мальчишек Харди и Нэнси Дрю [10] , Нельсон под одеялом с фонариком читал «Похищение локона». В шестом классе он на каждом уроке «Принеси и расскажи» читал наизусть по стихотворению, пока однажды учительница не остановила его на середине «К робкой возлюбленной». После уроков она спросила, почему он не приносит пластмассовых динозавриков и солдатиков, как остальные ребята.
После этого Нельсон с болью осознал, что отличается от других, но когда он попытался объяснить это отцу, Нельсон-старший сказал только: «Подай мне Браунинга». С выражением, которого Нельсон-младший никогда у него не видел, отец очень торжественно прочел отрывок из «Андреа дель Сарто». Книга дрожала в его руках. Дважды он замолкал и прикусывал губу.
— «Ты и не знаешь, как другие тщатся» [11] , — прочел он и снова замолк. Рот его кривился. Нельсон испугался, что сейчас отец заплачет.
Однако Нельсон-старший прочел еще несколько строк, про человека, который способен достичь небес и вернуться обратно, но не способен выразить это своим искусством. Он закрыл книгу и сказал:
— Теперь ты понимаешь, Нельсон, что я хочу сказать? Ты осознаешь, в чем разница между тобой и мной?
В общении с сыном Нельсон-старший придерживался сократического метода, который никогда не рискнул бы применить к добродушным айовским увальням. Впрочем, в ту минуту Нельсон понятия не имел, о чем говорит отец. Что-то насчет живописи. Больше он ничего не понял, хотя все равно кивнул.
— В дерзанье — цель, Нельсон, — хрипло выговорил отец, — а не то, — голос его сорвался на шепот, — на что и небо?
В средней школе Нельсон читал Конрада и Томаса Гарди, а в старших классах, когда другие подростки передавали из рук в руки зачитанных до дыр «Властелина колец» и «Над пропастью во ржи», носил при себе томик Эзры Паунда. Пробуждение сексуальности совпало у него с чтением «Улисса», и Молли Блум слилась в его сознании с Брендой Спак, рослой дочерью преуспевающего фермера, который выращивал сою. Нельсон подбрасывал ей в ящик анонимные стихи, написанные на лучшей почтовой бумаге из маминого бювара, пока не услышал, как она читает их вслух в школьном кафетерии, с подвыванием выводя его ямбические пентаметры, а слушательницы угорают со смеху и делают вид, что их сейчас вырвет. Ржание девчонок поразило Нельсона в самую душу, но остался и неприятный осадок от того, что Бренда прочла «абрис» с ударением на втором слоге и дважды запнулась на слове «фосфорический».
Хуже того, они учились в одном классе, и, когда отец Нельсона задал выучить любое современное стихотворение, Бренда продекламировала слова из популярной песенки. Вечером отец заставил Нельсона изобразить матери, как Бренда сопровождала рефрен чем-то вроде реверанса, приседая всякий раз, как произносила: «Станция Юбочкино» [12] . Нельсон-старший хохотал до слез и подытожил выступление сына словами: «По крайней мере это не Саймон и Гарфункел» [13] . Нельсон покраснел от злости и дал себе слово никогда не высмеивать учеников, даже за глаза.