Встала из-за столика, отложив в сторону почти расписанный поднос, и подошла ко мне красивая девушка с белой от света кожей и блестящим русым волосом.
Я старшая смены. Зо-овут меня Алла. А Вы ктоо будете?
После всех моих объяснений она улыбнулась и сказала, что всё покажет и расскажет, и фотографировать разрешает всё, что захочу. Я походил между художницами, разглядывая орнаменты и поражаясь тому, как можно без помарок вести длинные, тончайшие разноцветные фигурные линии. Как можно укладывать обычными беличьими и колонковыми кистями гладкие, сочные, равномерно залитые одним цветом фоны. Мне, честно говоря, как-то даже не верилось, что я тут присутствую при рождении настоящей хохломской росписи, которую потом как шедевр национального русского творчества расхватают, развезут по разным странам, да и по своей, родимой и неохватной Родине. Видно было, что чужие здесь не ходят. Или настолько редко, что к посторонним тут не привыкли вообще. В комнате работали только женщины. От 18 до 60 с хвостом.
У меня только два вопроса, сказал я Алле через час прогулки по цеху. -Почему мужиков нет с кисточками? И почему художница не ставит свою подпись в уголке шикарной сюжетной картинки или классической, привычной нам росписи? Ведь это же адский труд. И сверхталантливый результат.
Оказалось, что на заказных, сложнейших по теме и исполнению работах, мастерица свою подпись всё же оставляет. Остальное рутина, конвейер.
Ничего особенного. Чего подписываться под стандартной, хоть и сногсшибательной росписью? А мужчины попросту не высижывают этот труд. Физически. Монотонную, долгую и кропотливую тонкую работу в состоянии перенести только прекрасный пол.
Я сделал кучу снимков, поговорил со всеми, кто не отказался, обошел все цеха, после чего получил отчетливое ощущение, будто слетал в космос. С этим смутным чувством я, обалдевший окончательно, вывалился на улицу и закурил. Слева от меня разлеглась сама деревня Сёмино. В меру бедная, в меру аккуратная, в деревьях и цветах даже вдоль дороги. Вышла старшая по смене, села рядом.
Мужчины у нас самую трудную рабо-оту делают, чуть-ли не извиняясь мягко произнесла она. Мужики баклуши бьют. То есть, заготовки вытесывают. Мы бы не смоогли. О-они же и оосновной лес пилят, сушку делают, о-окончательное проокаливание гоо-отовых вещей, чтообы краска и лак лучше взялись.. Так что, вы не по-одумайте чегоо пло-охого про наших.. Мы без них что? Задницу о-отсиживаем, да руки от судооро-ог разминаем
Да Вам, ко-онечноо, в Семёнове всё уже рассказали. Там оодни экскурсо-оводы п-оо музею хо-охлоомы как то-олстые книжки по истоории и специализации. Хоохлоомская ро-оспись в мире оодна. А началась с самой деревеньки Хоохлоомы, по-отом там базар сделали, наши вещи продавали, а цех оттуда переехал в Сёмино-о к нам. Вдо-обавоок. Хотя многим внушили уже, что центр и колыбель хоохлоомы это горо-од Семёноов А Семёноов-то-о поозже нас начал хоохлоому делать.
А я не был ещё в Семёнове.
Тут Алла посмотрела на меня хитро и недоверчиво.
Ну да? Все ведь с него-о начинают, а там, если повезет, к нам забегают на пять минут.
А я вот про вас больше слышал. И что ваши мастера покрепче будут, чем семеновские. Потому с вас и начал. Но в Семеново надо забежать. Музей снять надо, в редакции сказали.
Ой! вспомнила Алла. Через поолчаса туда же наш авто-обус пойдет с баклушами. Сами-тоо о-они не бьют. Поойдемте в третий цех, я там вас на дооро-ожку моолоочко-ом напо-ою с булоочками сво-оими. Доома девки пекут, да с мо-олоком их! А чё! Моолоока-то нам дают хооть плавай в нём. За вредно-о-сть. Краскоой же дышим да лакоом. Пло-охоо. Н-оо жизнь не пооменяешь тут. Работа о-одна. Хо-охлоому писать
И мы пошли пить молоко с деревенскими булочками. Одолел три больших кружки и три больших ванильных булочки. Даже в сон потянуло. А тут подоспел и автобус. И я, прыгая в резонанс с ПАЗиком по колдобинам и отрываясь от сиденья, поехал в Семёновский музей
Там не было как раз никаких экскурсий. Директор музея Валерий Игнатьевич сам лично водил меня часа полтора вдоль и поперек стендов. Советовал с какого ракурса лучше будет выглядеть на фото огромная шкатулка, рядом с которой в ряд стояли ещё пять. Все они как матрёшки каким-то образом помещались в основную. Я снял две пленки самых интересных экспонатов, записал всё в блокнот, потом мы с директором походили вокруг музея. Он рассказал о том, когда и кто его построил, что собираются они поставить вокруг музея. Ну, кафе всякие, маленький кинозал, где туристам будут крутить документальное кино про чудо Хохломы. Вот здесь будет магазин, где на выбор можно взять хоть выставочный поднос, хоть набор ложек или деревянных тарелок-суповниц шесть штук. В самую большую складываются остальные пять. В цеха пройти он мне не предложил, да я и не напоминал о них. Материала было больше, чем надо в газету.