Во имя спасения невинных людей администрация должна в срок до полуночи предоставить автобус, в салоне которого положить сумку с миллионом доларов. Обеспечить беспрепятственный проезд в Чечню. И — заключение, пахнущее кровью. Если требования не будут выполнены, начиная с полуночи, каждый час — расстрел двух заложников.
По причине с»едающей главаря трусости он говорит жестко, напористо. Никаких сомнений в том что бандиты будут расстреливать. Стариков, женщин, детей… Иногда пробивается этакое ехидство… Врачей пристрелим в последнюю очередь, пусть оказывают помощь больным… Медицинских сестер и санитаров — в предпоследнюю.
Требования высказаны. Главарь облегченно вздохул, оттянул от шеи край колпака, вытер с лица пот. Видимо, нелегко даются ему столь крутые переговоры.
Я представил себе самочувствие главы администрации и поежился. Не хотел бы быть сейчас на его месте…
12
Бандиты занялись привычным делом — обшаривают наши карманы, бросая на стол документы. Деньги таинственным образом исчезают. В коридоре, видимо, эта процедура уже завершена. Там — тихо. Только изредка доносятся гулкие шаги расхаживающих боевиков.
Васин бесцеремонно возвращен на свое место — носом к стене
Главарь внимательно разглядывает документы. Иногда сверяет нвклеенные в них фото с оригиналом. Для этого два его помощника силой поворачивают заложников лицом к столу. Повернут, подержат в таком положении несколько минут и по повелительному жесту вожака снова «приклеивают» на свое место.
Особое внимание, как я и ожидал, ко мне и к Ленке.
— Почему не местные? Что делаете в больнице?
Вопрос — в воздух. Как принято говорить, безадресный. Васин посчитал своим долгом ра»яснить ситуацию. Сделал это максимально многословно и подобострастно. Мне показалось, что при упоминании смерти Крымова, боевики многозначительно переглянулись.
Впрочем, я могу ошибиться — колпаки надежно укрывают эмоции террористов. А если они и переглянулись — что из этого? Мало ли по какому поводу поглядели друг на друга. Вспомнили забавный случай из своей жизни. Или проверили, как прилегают колпаки к бычьим шеям.
— А кто тебе сказал, что мужик, который откинул копыта кем-то отравлен?
Васин сбросил очки, принялся протирать их. Кажется, он не знал, что ответить. Сослаться на меня интеллигентность не позволяет. Не подставить — подставиться самому. Нерешительно молчал. Ствол автомата медленно поднялся и застыл на уровне его затылка.
— Повернись, вонючка!
Доктор повернулся и… заглянул в автоматное дуло. Неизвестно, что он там увидел, но язык немедленно пришел в движение. Честно и правдиво выложил высказанные мной предположения. Заодно — настоящую мою профессию, которую он узнал у Ленки.
От главврача действительно воняло. Смесью гнусной трусости и испражнений. Стоящая рядом с ним медбабуля поморщилась и отодвинулась.
Главарь принялся копаться в груде документов. А чего, спрашивается, искать, когда мое служебное удостоверение лежит перед глазами. Издевается или проверяет на выносливость? Проверяй, подонок, проверяй пока не надоест. И не такие, как ты, копались в сыщицком нутре и докапывались до немалого срока.
— Ха, мент! _ выкрикнул, будто сплюнул бандит. И в этом выкрике столько мерзкого торжества, что меня передернуло. — Сыскарь, сявка вонючая…
Посыпались такие сравнения и определения, что впору уши затыкать. Я покосился на Крымову — как она реагирует на поток грязной брани? Нормально реагирует, не морщится и не краснеет. Наоборот, побледнела. Бледность у Лены — выражение максимального презрения.
— Женщина может сесть, — милостиво разрешил бандит, исчерпав весь свой запас ругани. — На Кавказе красивых женщин уважают.