1 Дивизиэионный комиссар - руководитель специальной бригады во французской сыскной полиции.
Мегрэ больше не улыбался. Нахмурив брови, он еще раз пробежал письмо, потом посмотрел на своих помощников:
- Нет, видно, не псих, - повторил он. - Послушайте!
И медленно прочел, выделяя некоторые слова. Ему приходилось получать немало подобных писем, но чаще всего слог в них был не таким изысканным, а некоторые фразы всегда подчеркивались. Часто они писались красными или зелеными чернилами и содержали много орфографических ошибок.
А здесь рука писавшего не дрожала. Буквы были четкие, без завитушек, без единой помарки.
Мегрэ посмотрел бумагу на свет и прочитал водяные знаки: Морванская веленевая бумага.
Каждый год он получал сотни анонимок. За редкими исключениями они были на дешевой бумаге, какую можно купить в любой лавчонке. Иногда буквы были вырезаны из газет.
- Никакой явной угрозы... - прошептал он. - Скрытая тревога... "Фигаро" и "Монд" - газеты, особенно популярные среди слоев зажиточной интеллигенции.
Он снова оглядел всех троих.
- Займешься этим, Лапуэнт? Первым делом нужно связаться с фабрикантом бумаги. Вероятно, он живет в Морване.
- Ясно, патрон...
Так началось дело, которое вскоре доставило Мегрэ больше хлопот, чем многие преступления, о которых кричат первые страницы газет.
- Дашь объявление!..
- В "Фигаро"?
- В обе газеты.
Звонок известил о начале рапорта, и Мегрэ с папкой под мышкой направился в кабинет шефа. И сюда через открытое окно доносился городской шум. Один из инспекторов воткнул в петлицу веточку мимозы и смущенно объяснил:
- Их уже продают на улице...
Мегрэ не упомянул о письме. Он с удовольствием курил трубку, равнодушно поглядывая на коллег, поочередно излагавших свои мелкие дела, и мысленно подсчитывал, сколько же раз он присутствовал на этой процедуре. Тысячи раз.
А как он завидовал в молодости своему начальнику, который каждое утро проникал в это святилище. Разве не предел желания - руководить бригадой уголовной полиции? В ту пору он не смел об этом и мечтать. Не больше, чем теперь Лапуэнт или Жанвье, чем даже его добрый Люка.
Однако Мегрэ этого достиг и на протяжении долгих лет работы больше об этом не задумывался, но сегодня, в это чудесное утро, когда воздух так благоухал, а люди, вместо того чтобы чертыхаться из-за грохота автобусов, мило улыбались, ему почему-то вспомнились мечты его молодости.
Вернувшись через полчаса, Мегрэ был поражен, застав у себя в кабинете стоявшего у окна Лапуэнта. Модный костюм делал его тоньше, выше и еще моложе. Двадцать лет назад инспектору полиции не разрешили бы ходить этаким пижоном.
- Это было проще простого, патрон.
- Узнал имя фабриканта бумаги?
- Жерон и сын. Вот уже три или четыре поколения этой семьи владеют предприятием "Морванская бумага" в Отэне... Это даже и не фабрика, а нечто вроде кустарного производства... Бумага только определенных сортов либо для роскошных книг, особено стихов, либо для почтовых наборов... У Жеронов не больше десятка рабочих... Судя по тому, что мне сказали, в этих краях еще сохранилось немало таких мастерских.
- Ты выяснил, кто их представитель в Париже?
- У них нет представителя... Они непосредственно связаны с художественными издательствами и двумя писчебумажными магазинами, один на улице Фобур Сент-Онорэ, другой на авеню Оперы...
- Фобур Сент-Онорэ? Это тот, что наверху, слева?
- Полагаю, что да, судя по номеру...
Мегрэ часто останавливался у витрины этого магазина. Там были выставлены бланки приглашений, визитные карточки, и можно было прочесть титулы, ставшие теперь непривычными:
Граф и графиня де Бодри имеют честь...
Баронесса де Гран-Люссак с радостью сообщает...