Посидев еще с полчаса, я поднялся пешком на Крещатик, нашел подвыпившую начинающую проститутку и, пообещав ей заплатить утром, повез к себе.
10. ПЯТНИЦА
Ночью мне то снились кошмары, то вдруг прорезались какие-то идиллические картинки и в зависимости от этого, я то обнимал во сне девушку, имя которой, один раз услышав, сразу забыл, то отодвигался от нее на край. Утром проснулся с головной болью. Встал, оставив гостью крепко спящей. Сидел на кухне и пил растворимый кофе. Несколько раз заглядывал в комнату и удивлялся столь крепкому сну. Наконец уже заглянул, чтобы внимательнее рассмотреть свою гостью – ведь познакомились мы в полумраке, а если еще учесть в каком я был прошлым вечером состоянии, то надо было удивиться смелости этой девушки. Мне самому вдруг стало страшно за нее – а если бы за пять минут до нашего знакомства ее бы увез к себе какой-нибудь маньяк-садист?
Мысли логично подошли к тому, что я совершил хороший поступок и вероятно спас ее от избиения или от чего-то пострашнее. Но тут я вспомнил, что утром обещал с ней расплатиться, и при том даже не стал слушать, какую сумму я должен буду ей отдать…
Стало как-то не по себе. И даже порадовался я ее крепкому сну. Но все-таки надо было что-то делать. Может, надо было где-то одолжить деньги, чтобы отдать ей. И снова – мысль о том, что мне надо раздобыть денег, чтобы заплатить проститутке – эта мысль окунула меня в грязь и я поморщился. Было, конечно, от чего поморщиться.
– Эй! – донесся из комнаты негромкий сладкий голос. – Эй, ты где?
Я появился в дверях и спросил:
– Кофе?
Она потянулась. На лице, усыпанном веснушками, заиграла улыбка. И совсем по-детски она кивнула. Приподнялась, рукой подсунула подушку под спину и так устроилась на кровати – полулежа-полусидя.
– Только у меня растворимый, – успел я сказать, исчезая на кухне.
Кипяток быстро подогрелся и я сделал для нее кофе.
Она была красивой, слишком красивой для проститутки. И слишком молодой. Светло каштановый волосы, немного пострадавшие от «химии», мелкими волнами сбегали до плеч, татарский разрез глаз, маленький острый носик. Тонкие, но яркие губы – я их целовал, наверно, ночью? Не помнил, и было жаль, что не помнил я прикосновения к этим губам.
– Ты идешь?
– Иду, – ответил я.
Присел на краю кровати. Протянул ей чашку.
– А у тебя есть шоколад? – спросила она.
Я с сожалением покачал головой.
– Ну ничего, – она улыбнулась.
– Как же ее звать? – мучался я вопросом.
– Ты извини, – заговорила она. – Ты хороший, но я не запомнила как тебя зовут…
– Толя, – сказал я и тут же воспользовался моментом, чтобы извиниться перед ней в том же грехе памяти.
– Лена… Это по-настоящему, то есть по паспорту… А там я – Вика…
– Давай, лучше будешь Леной…
– Хорошо, для тебя буду Леной…
Это утро закончилось под вечер.
– Я должна идти… – сказала Лена и пожала плечиками.
Я было заикнулся о деньгах, о том, что свято чту долги, и что денег сейчас у меня нет…
– Забудь, – улыбнулась она. – Лена денег не берет. Вот если бы ты с Викой познакомился – пришлось бы 20 долларов положить… Пока!
Мы поцеловались на прощанье.
– Захочешь – найдешь, – сказала она уже с лестничной площадки и застучали вниз ее каблучки.
– Лифт работает! – крикнул я.
– Ну и пусть работает! – крикнула она в ответ.
А за окном было темно. Осенний вечер стелил грусть, но мне не было грустно. Мне было радостно. Я думал, что это второе рождение, или второе дыхание. Что-то второе, что-то дающее надежду на будущее…
11. ВЕЧЕР
Около семи вечера зазвонил телефон.
Звонил бывший одноклассник Дима.
– Ты знаешь, там что-то сорвалось вчера… Ко мне Костя заходил. Он просил извиниться… У тебя есть сейчас время?
– Это единственное, что у меня есть, – улыбнулся я в телефонную трубку.