— У нее куча денег и отличный собственный дом. Просто сказать, что ей лучше уехать и жить в нем, — разве это называется «выставить за дверь»?
— Я знаю, но Гилберт… Не думаю, что он до конца понимает сложившуюся ситуацию. Его так часто нет дома, и, право же, все это такие мелочи, что мне даже стыдно…
— Понимаю, душенька. Те самые мелочи, которые оказываются ужасно большими. Конечно,мужчине этого не понять. У меня есть знакомая в Шарлоттауне, которая хорошо знает Мэри Мерайю Блайт, и она говорила мне, что мисс Блайт никогда в жизни ни с кем не могла подружиться… Что вам нужно, так это просто набраться достаточно силы воли, чтобы сказать, что вы больше не намерены мириться с ее присутствием.
— Я чувствую себя как во сне, когда пытаешься бежать, но можешь только волочить ноги, — печально отвечала Аня. — Если бы это было только иногда, но это каждый день… Завтраки, обеды и ужины превратились в какой-то кошмар. Гилберт говорит, что он больше не может резать ни жаркое, ни курицу.
— Это он заметил, — презрительно фыркнула мисс Корнелия.
— Мы теперь никогда не можем побеседовать за едой, так как она непременно скажет что-нибудь неприятное, едва лишь кто-то заговорит. Она постоянно делает замечания детям и всегда старается привлечь внимание к их недостаткам, когда у нас гости. Прежде мы так приятно проводили время за столом, а теперь! Ее раздражает смех, а вы знаете, как мы все любим посмеяться. Кто-нибудь обязательно заметит что-нибудь смешное — или, вернее, замечал раньше. Она ничего не может обойти молчанием. Сегодня она сказала: «Гилберт, не дуйся. Ты поссорился с Анусей?» И все только потому, что мы были молчаливы. Вы знаете, Гилберт всегда бывает немного подавлен, когда ему не удается спасти пациента, который, по его мнению, должен был выжить. А потом она прочла нам нотацию — предупредила, что мы не должны быть безрассудны и что не следует долго держать обиду друг на друга. Конечно, мы посмеялись над этим потом — но в ту минуту!.. Она и Сюзан не ладят друг с другом. И мыне можем помешать Сюзан бормотать себе под нос то, что вежливым никак не назовешь. И это было уже нечто большее, чем бормотание, когда тетя Мэри Мерайя заявила однажды, что в жизни не видела такого лгуна, как Уолтер, — она слышала, как он рассказывал Ди длинную сказку о своей встрече с человеком, живущим на Луне, и хотела в наказание за ложь промыть ему рот водой с мылом. В тот раз Сюзан дала ей генеральное сражение… А еще она внушает детям всевозможные отвратительные представления. Так, она рассказала Нэн о девочке, которая была непослушной и умерла во сне, так что Нэн теперь боится засыпать. А Ди она сказала, что, если та всегда будет хорошей девочкой, родители в конце концов, несмотря на ее рыжие волосы, полюбят ее так же, как любят Нэн. Гилберт по-настоящему рассердился, когда узнал об этом, и поговорил с ней довольно резко. Я так надеялась, что она обидится и уедет — хотя мне было бы очень неприятно, что кто-то покинул мой дом, чувствуя себя обиженным. Но она только сказала, что вовсе не хотела причинить кому-либо вред, и ее большие голубые глаза при этом наполнились слезами. Она слышала, что двойняшки никогда не бывают одинаково любимы, и ей показалось, что нам больше нравится Нэн и что бедная Ди чувствует это! В результате она проплакала всю ночь, и Гилберт счел, что был груб и жесток… иизвинился.
— Чего же еще ждать от мужчины! — заметила мисс Корнелия.
— Ох, мисс Корнелия, мне не следовало бы говорить все это.