И двух недель ведь не прошло, как Высший врач сменил предыдущего. Она слышала, (то ли два дня назад, то ли три), что они не брезгуют дефиками с самыми минимальными нарушениями. А у нее всего-то одно. И не тот же Тройка ей как-то сказал по выходе из кабинета? И что сказал? И уже с месяц (или дольше?) она сопровождает его в Процедурную, где, как ей было известно, с ним проводили беседу о нормах приличия и субординации?
Страшный кабинет. Самой бы туда не попасть.
Дефикам всегда нужно напоминать. Что напоминать? Что-то напоминать.
После стерилизации Однопамяти их постоянно нужно корректировать. В чем корректировать? В чем-то корректировать?
И почему она помнит это сложное слово «корректировать»?
Некоторые, смутно осознавала Единица, бросались на себе подобных дефиков. Были случаи, когда насиловали сопровождающих девушек, Единиц. Ладно бы Двоек. Те совсем никуда не годятся. Но Единицы могут себя защитить. Она ведь хорошо слышит. А это самое важное.
И как только смели эти дефективные?
Единица опомнилась и в ужасе посмотрела назад Тройка как будто уклонялся в сторону, к чему-то как будто прислушиваясь.
Да, испугалась. Мысли мои он что ли и не рискнула продолжать, потому что тоже что-то слышала, что недостаток в одном компенсируется чем-то другим. Она ведь хорошо слышит. Это уж точно.
Тут и закрались очень-очень удаленные архивы разговоров, намеков, что Высшие ищут дефиков со скрытными способностями, еще более опасными, чем вирус Однопамяти.
Нет. Тут что-то другое. Он успел прикрыть глаза. Или отвернуться. Точно. А разве это так легко, быть привлекательной? Да, ей всегда нравилось, что ее раздевают глазами. Но это еще не значит, что можно трогать. Он, наверняка, такое подумал.
Единицу одолевали злость и возмущение.
Даже в воображении.
Даже в воображении их раздеваю смело, повторял полушепотом Тройка.
Тем более такому, как Тройка. Фу! Хоть бы Двойка. А так целых три недостатка. Он почти неполноценный. Хорошо, что их за руку не стоит водить, как она слышала, как Шестерок или Семерок. Тех, вообще, за оградой держат или в качестве домашних питомцев. Как они смеют к ней прикасаться?
Как будто сопровождать дефиков так легко? С таким упрямством по шкале Дельфика (так ли?) он должен считаться Четверкой. Будь она Высшей, она перевела бы его на уровень ниже.
Да.
Ученые врать не будут.
III
Сутулый, он несколько приниженно плелся позади Единицы, а когда обращался к ней, то чувствовал в голосе некоторую робость. Поэтому не с первого раза ему удавалось озвучить свои вопросы. Он боялся их снова забыть. И теперь, словно прожевывая слова, чтобы, уж если выговорить, то наверняка, потому что следующая попытка потребует дополнительных усилий, и тоже может сорваться. Тройка мысль не закончил. Он забыл начало. Он забыл ее смысл. Он забыл ее важность.
Тройка как бы научился ощущать атмосферу слов, потому улавливал их массу, и уже позже добавлял некие легкие оттенки, бархатным переливом играющие у него в голове, что успокаивало и боль в глазах, и усталость, и даже приглушало безотчетный страх, который его ожидает.
После стометрового унылого молчания, проходя в тени Канцелярии Правды, он снова начнет: «Куда мы идем»? И не скажет «очаровательная», боясь разочарования.
Сухая Пятерка в спешке посторонилась, так что прыткая Сопроводительница (тяжелое слово, которым баловали себя дефики от Двоек и ниже), несколько замедлила шаг, и Тройке показалось, что она, наконец, немного поостановилась. Но это было слишком желанным. Часы-то тикают. Время-то идет. А ему нужно было все рассчитать.
Как знать.
Ученые врать не будут.
Под крышей Музея Ученых (тех самых или из древних эпох) ей вновь придется содрогнуться от его приятного голоса: «Почему у меня так болят глаза»?
Проныра.
Вот уж голос ему дался.
Зануда.
Единица злилась, что здесь, именно здесь, и, что хуже, она помнила об этом, несмотря на «Однопамять», что он уже не в первый раз проделывает то же самое. И ей невольно приходится ожидать, когда Тройка вновь что-нибудь скажет.
Нудилка.
Грассирующие нотки Тройки мелкой дрожью доходили до ее пяток. Как же он ее начинал возбуждать, и ведь они еще не дошли до Процедурной.
Нудяжка.
Как бы он снова не проделал свой фокус.
Нудя.
Даже баритон Высшего не мог сравниться с его голосом. Обволакивающим. Обрекающим. Обжигающим. Как ему удавалось так говорить?