Я знаю, зачем вам вездеход, ответил я, оставляя свой стакан и почесывая зачесавшееся колено. На Падающие Горы. Вы в конце концов убьетесь там к черту, а я останусь тут, при своем стакане. Я подозреваю даже, что свой ровер вы успели разбить как раз там.
Вовсе не обязательно, горячо не согласился сосед, явно удержав в памяти только первую часть замечания. Кроме того, если даже со мной что-то случится, шишковеды у себя всегда рады искренне посочувствовать и поправить. Но я убежден, что со мной ничего не случится.
Только не надо воображать, заметил я желчно, что я беспокоюсь о состоянии вашего там здоровья. И потом, добавил я, с трудом выворачивая руль воспоминаний на старую тропу и понимая, что элементарно застигнут врасплох. С чего вы взяли, что я тогда что-то обещал. Я вот добросовестно прилагаю усилия и что-то не могу припомнить, чтобы я имел когда-либо неосторожность что-то вам обещать. К тому же, вы никогда не обращали внимания, всякий раз, как только у вас просыпается убежденность по какому-нибудь поводу, весь мой внешний периметр коттеджа автоматически переходит в состояние повышенной аварийной готовности.
Перестаньте, сказал сосед. Это не от этого. Вам его ремонтировать давно надо. Чего вы вообще трагедию делаете, вы же вот сами ориентируетесь в Падающих Горах, живы-здоровы и гоняете со мной мусс.
«Так», мысленно произнес я, мысленно же откидываясь на спинку. Аппетита у меня больше не было.
Я осторожно снял со столика стакан.
С чего вы взяли, что я ориентируюсь в Падающих Горах? спросил я.
Ни с чего не взял, ответил сосед, удивленно приподнимая брови. Ориентируетесь же вы в чем-нибудь. По тому, как уверенно вы решили, что там можно разбиться, можно подумать, что вы уже там бывали.
Сосед, развивая тему, принялся упавшим голосом городить насчет пропадающих на планетах класса Церры людях, а у меня из головы не шел случай, готовый стать здесь уже фамильной редкостью, когда новоприбывший в пределы Конгони лишь один раз по недоразумению оставил свой отчет-допуск, в случае невыхода его владельца на связь в стандартное время дававший руководству спецпоисковиков право немедленно отправляться на поиски и даже делать соответствующие открытые запросы по любой директории-профилю. Притом все мы ни на день не забывали, что все это вокруг нас, сияющее чистыми красками, синее и черное, далеко не наши свежие зеленые полянки перед рабочими коттеджами. Насколько я могу говорить, о таких вещах тут мало кто особо задумывался, своей работы хватало у всех, а меня отчего-то такое обстоятельство стало в последние дни занимать, мне все кажется, что есть в том какой-то симптом, как любит говорить сосед. Вот только непонятно какой. Без такого лично заверенного допуска-лицензии отправляться на поиски запропавшего неизвестно где в пределах земель, не входящих в юрисдикцию Поясов Отчуждения, означало безусловное и необратимое вторжение в наиболее интимную сферу жизни и сознания любого индивида и просто одно из тяжелейших мыслимых оскорблений, не говоря уже о косвенном нарушении положений Прав фауны, флоры и человека Соглашения независимых культур. И даже кровопийцы-бюрократы из инспекции неосвоенных миров не идут на такое без более чем серьезных причин и множества оговорок в режиме самых больших компромиссов с собственной совестью.
Помнится, писали и рассказывали про это всякое. Злые языки говорили даже, что в том проявляется элементарно повальная сейчас у нас инфекция: детское опасение прослыть у своих наставников «не достаточно» мужественным стыд самой стыдной на сегодня болезни, «дефекта риска». Ближе к старости нестерпимо стыдным стало умирать в постели собственной смертью. Не знаю, трудно сказать, что-то такое, наверное, при желании и в самом деле можно усмотреть, но суть уже не в том. Как мне самому кажется, тут другое: настораживающее специалистов едва ли не всепространственное влечение современного человека к тому неповторимому, трудно поддающемуся внятному описанию ощущению, когда лопается последняя нить, что связывала вот только что со всем остальным нагретым миром, и человек неожиданно остается с несколькими друзьями один на один с огромной, практически не познанной, чужой, исполинской Вселенной. И только пыль звезд над твоей головой. Или даже остается абсолютно в ней один, здесь это запросто. Кто никогда не сталкивался с этим, тому понять трудно и практически невозможно. Насколько я сам могу судить, раз вкусившие от свободы такого уровня и в таком количестве уже не то чтобы не хотели зачастую были не в состоянии вернуть себя миру. Привычка дышать только таким воздухом быстро вызывает зависимость. Я не знаю, делает ли это тебя лучше, но это делает другим.