И вот тут-то на сцену выходят умы пессимистически настроенные. Примечательно, что тем отрезвляющим фактором, моментально остудившим настроения, явился некий психофизиолог чуть ли не с двухсотлетним стажем научной деятельности, последователь так называемого направления «ограниченного рационализма» в науке, когда все становящееся подвергается не столько рассмотрению, сколько осуществляется, и сторонник идей «узко-тропности» «узкой тропы», что вела от опыта к истине, по которой можно протиснуться не всякому, да и то лишь по одному, который, стоя уже в то время одной ногой в могиле, флегматично заметил как-то однажды без особого повода, что из самых общих соображений относительно маятниковой системы, о сути которой никто толком ничего сказать не может, ничто в случае новой ошибки в общем-то не противоречило бы варианту событий, почему бы тем же механизмам геронтогенеза, подчиняясь принципам константности, не занять по отношению к мужчинам альтернативную позицию с точностью до наоборот.
Официально санкции действовали уже давно, как, например, пожизненное лишение субсидий лаборатории, если какой-нибудь «подпольщик» не находил в себе достаточных сил удерживать любопытство в рамках дозволенного, но лишь теперь могли приниматься меры, идущие еще дальше, вплоть до самых жестких: после таких слов проснулись даже до того всю дорогу спавшие. Мораторий на исследования проходил как временная мера, но сохранялся на удивление долго, всякое хоть сколько-нибудь углубленное изучение генома немедленно и почти с суеверным ужасом воспринималось как поиск новых неприятностей, в лучшем случае. Привыкшие трезво мыслить умы предлагали не торопить события и обдумать все в другой обстановке. На холодную голову, поднакопив чуть побольше статистического материалу.
Подумать тут, в самом деле, было над чем, тем более что все тот же двухсотлетний дедушка, свет альтернативной психофизиологии, снова решил поднять всем настроение, объявив в свою очередь, что во вверенном ему научно-исследовательском центре обнаружено по региону на предварительной стадии явление так называемой вторичной активации иммунной системы, сопровождавшееся некоторым падением интенсивности обмена веществ, что можно было бы также просто расценить и как намек на слабое, еще очень медленное и ни к чему пока конкретно не располагающее, но устойчивое сползание в сторону постепенного истощения энергетического фонда, после чего всякое развитие и рост клеточной структуры подразумевались невозможными: метаболизм мужского организма как бы переставал быть обратимым процессом.
Свет психофизиологии не удержался, чтобы здесь же не заметить: весь период инварианта, в случае реального существования такого эффекта, мог бы занять в законченной версии фазу от ста пятидесяти до нескольких тысяч лет, в зависимости от вероятного сценария привходящих. Возможно, мы не знаем еще чего-то в основных законах, которым подчиняется живая структура, сказал он. Умозрительный оттенок соображений, что, собственно, со всем этим знанием делать, почему-то ни тогда, ни много позже не оставлял за собой двойственного впечатления. Подчеркивалось, что все данные носят пока исключительно предварительный характер, все нуждается в дальнейшем изучении, тем более что вот и в каком-то еще орбитальном научном центре материал был со своей стороны перепроверен и результаты подтверждения не нашли, но перед остановившимся взором общественности, не ждавшей уже от научного потенциала ничего хорошего, немедленно встала картина завтрашнего дня человечества. Вот, значит, с одной стороны мальчики, задолго еще до наступления всякой психологической зрелости целыми косяками вымирающие, и вот, стало быть, мир, населенный одними бабушками. Бабушки живут долго, очень долго, их много, их все время становится больше, они тихо шаркают, они надсадно кашляют и они нудят, нудят, нудят, нудят Маятник пока лишь слегка покачнулся, но слабость в ногах отдалась у всех.
Было предложено ничего больше не трогать и оставить, как есть. Вплоть до сегодняшнего дня. Запрет распространялся на любые частные либо правительственные исследования, чем-то способные затронуть чувствительные нити генеза отдельной клетки, особи или же вида в целом. Одно время, по словам соседа, тема эта оставалась непопулярной даже на уровне чисто теоретических изысканий и спекуляций. Как-то негласно остановились на мнении, что во избежание дальнейшей демагогии более других приближенным к истинному положению вещей нужно считать следующее: На определенном этапе усложнения социальной структуры эволюция берет на себя труд собственноручно определять тип воспроизводства вида. В смысле того, что: и пирамский носорог с ней. Спрашивается, как с этим жить дальше. Никто не знал. В таком ракурсе и в таком видении сути мы не далеко успели уйти от коллектива простейших. Глядя со стороны, и в самом деле до настоящего времени сохранялось такое впечатление, словно ненароком облокотились не на тот аспект, взялись не за ту ручку и в природном бесстыдстве вошли не в ту дверь. Что-то с нашим приходом всегда меняется, изменилось что-то и тут. Бесшумно, холодно, равнодушно и мертво пришло в движение, и никакие разумные силы не могли это остановить, пока оно не остановилось само. Надолго ли не мог сказать никто, но многие решительно склонились к мнению, что если механизм не изучен и толком даже не различим, то до лучших времен не нужно его пока хотя бы ломать.