В том-то все и дело, отозвался сосед сухо. Об этом и речь. Вот вы спорите, совершенно не понимая сути того, о чем спорите и что сами подтверждаете то, с чем спорите, лишь бы поспорить.
Я счел нужным сразу же как можно более обольстительно и извиняюще улыбнуться, откидываясь на спинку, как бы с настоящего времени решительно снимая с себя всякую ответственность. Я установил локоть на подлокотник, удобно подпирая ладонью щеку. Пусть теперь спорит сам с собой. Временами я бывал убежден, что никакой сосед не экспериментальный философ, а, найдя во мне благодатную почву, просто валял дурака. Поймать его была проблема и подвиг, достойные богов. Вот вы сами-то сильно осведомлены в структурной истории, спросил сосед, хоть сколько-нибудь отдаленной от этого вот стакана?
Это был запрещенный прием, пепел прошлых миров меня ничуть не трогал не из каких-то там идеологических соображений, а в силу чисто органического неприятия всего, присущие функции статичности чего сами по себе физически не способны изменяться. Тут не я один этим болею, я сам же и сказал по неосторожности только на днях о том соседу. Это запрещенный прием, немедленно ожесточившись, объявил я, поднимая на собеседника указательный палец и прицеливаясь. Делать мне больше нечего.
В том-то все и дело, снова произнес сосед с горечью. Об этом и разговор. И всегда мы так. Симптом времени. Стоит только чуть-чуть потянуть откуда-то со стороны горелым ветерком Давно Ушедшего, как наше подсознание сразу же настораживается, ничего не беря на веру, чувствуя неясную угрозу в перемене погоды, где-то в дремучих глубинах совести вздрагивают пережитки, непоправимо и в незапамятные времена еще вроде бы отмершие, и мы немедленно вскидываем что попало наизготовку и берем под прицел. Вот, скажем, отбор личного информационного фонда каждого из нас отмечен неповторимым принципом избирательности. И что же? Ни у кого ничего нельзя найти из сколь угодно глубоких исследований вторичной истории, если те не касаются теорий динамической школы. Вообще ни у кого. Информаторий Культур может подтвердить то же самое. По данным Общей Позиционной Системы даже специалистами любая информация, не затрагивающая напрямую разделов истории Освоения, востребуется в последнюю очередь. Мы теряем некую часть самих себя. Не стоит спорить, возможно, реальная стоимость ее действительно не намного выше, чем у сброшенной змеей прошлогодней шкуры, но речь о другом. Кое-кто на этом основании успел дойти до мысли, что совсем скоро Культурам действительно будет не под силу вспомнить, что там за Завесой Молчания и Ночи. Скептически настроенные умы поступают здесь достаточно сдержанно, они занимаются своим любимым делом: проводят аналогии.
Берется физиологический аспект. Выражается пожелание, что наблюдающими не будет упущен из внимания условный характер предлагаемых ретроспектив. Всем рекомендуется внимательно следить за собственной инерцией мышления. Чем вот занимается, скажем, на взгляд нормального взрослого ребенок в отсутствие надлежащего присмотра? Непотребством, ответит он, чем еще. Единственный на данное время доступный для юного сознания уровень познания окружающей среды. Далее по логике берется старое доброе Средневековье. То было время, говорят нам, именно когда отправления организмов вроде половых как таковые еще отделялись от прочего из той же серии известных физиологических отправлений, от, к примеру, жизнедеятельности кишечного тракта, слюно- или потоотделения. И даже ведь не просто отделялись их выделяли, вокруг них не стихал ажиотаж, с живейшим интересом сгущались краски, водились хороводы и пели долгие, запоминающиеся мелодии. Потом это проходит. Для дальнейшего понимания нужно усвоить одну элементарную вещь: вокруг именно этих отправлений вращалась практически вся цивилизация и вся культура. Сегодня кого из широкой научной общественности ни попросишь завершить напрашивающуюся простенькую транспозицию, всякий тут же начинает смертельно скучать и выглядеть утюгом. И здесь, по-моему, нет ничего неловкого. Тут нечего брезгливо скучать и морщиться, в том состоит нормальная физиология исторического процесса, естественный пережиток, вроде сосредоточенной игрушки мальчишек управлять процессом мочеиспускания. С этой Историей все далеко не так просто, как временами кажется. Нам предстоит потерять некую часть самих себя. Мы этого не любим помнить, однако всякий раз, когда нам что-то вдруг об этом напоминает, мы непроизвольно переживаем приступ недоумения пополам с ощущением горечи: как если бы перед нами открыто начинали вывешивать наши собственные испачканные ползунки.