Вдруг послышались окрики часовых, затем скрип телег. К нам подъехали две кибитки. Первой управлял старый цыган, обросший седой бородой и взлохмаченной, торчащей во все стороны шевелюрой, а второй молодая, очень красивая цыганка. Такой красоты видеть мне раньше не приходилось. Вьющиеся крупными кольцами волосы, спускались на ее плечи, прикрывая большой, узорный платок. Юбка в крупный горох, собрана и зажата коленями. Из накрытых кибиток, как песок, начали скатываться детишки в рваной одежде свисающей клочьями. Их было много, пятнадцать двадцать. Грязные, лохматые, голодные, они молча выстроились в несколько рядов вдоль кибиток и голодными глазами уставились на извергающую приятный запах полевую кухню.
Здрастье Вам! вырвалось у меня. Вот и пополнение. Считай, целый взвод.
Встал, подошел ближе. Детишки с испугом в глазах начали жаться друг к другу. Я протянул котелок с остатками недоеденной каши. Десятки детских рук протянулись к нему. Моему примеру последовали и остальные бойцы.
А ну-ка подходи сюда! Багиров встрепенулся и начал усердно выскребать остатки каши из котла. Насытившись, детишки повеселели, осмелели и вскоре мы наслаждались концертом.
Цыганка, сидя в кибитке, пела и играла на гитаре. Старик, стоя за ее спиной, виртуозно орудовал на скрипке. Детишки задорно, весело танцевали под музыку. Мы смеялись, хлопали в ладоши, кто-то не сдерживался и тоже пускался в пляс.
Так продолжалось несколько дней. Каждый вечер, как только солнце начинало цепляться за вершины гор, появлялись кибитки. И каждый вечер заканчивался задорными песнями и плясками. Но в один из вечеров кибитки не появились. На следующий день мы обнаружили их на минном поле. Противотанковые мины сработали безжалостно. Еще дымились воронки от мин. Окровавленное тело цыганки лежало рядом с перевернутой сгоревшей кибиткой. Юбка в крупный горох издали была похожа на большую божью коровку, получившую в народе название Солнышко.
Похоронить бы надо. Как-то не по-божески оставлять их здесь сказал кто-то.
Я повернулся. Более десятка солдат стояли за моей спиной, обнажив головы.
Как без саперов? Там же мины, с тревогой сказал я.
Разреши, капитан. Не впервой. Мы их осторожно перетащим.
Через час семнадцать тел лежали вдоль разбитой гусеничной техникой дороге. Похоронить не успели. Подъехала машина. Из нее вышел замполит полка в сопровождении майора ГУКР СМЕРШ и трех автоматчиков.
Что, сука! Цыганские песни очень любишь? Советских бойцов на мины посылаешь? Румынам фашистским прихвостням продался? лицо майора перекосилось в злобе.
Ты не пыли майор! Что, по-твоему, цыгане не люди?
О, капитан, да ты забыл, с кем разговариваешь. Я же тебя сейчас шлепну на месте, как предателя.
От удара прикладом я упал на окровавленное тело цыганки, обхватив руками ее юбку в крупный горох.
Проснулся. Губы шептали: «Солнышко, солнышко, полети на небо, там твои детки».
Настроение было испорчено сном. Будильник на столике показывал шесть часов вечера.
Подошел к окну, открыл створки ниши, где хранились продукты. Выбор внутри был небольшой. Включил радиолу «Муромец». Шипя и мерцая, она нагревалась. Вскоре зазвучала песня «Синий платочек» в исполнении Клавдии Шульженко, затем вторая «Давай закурим».
Я тоже закурил, облокотившись на подоконник, выглянул в окно, которое выходило на улицу Кирова, пожарную часть с вышкой и огороженный забором небольшой рынок, освещенный двумя уличными фонарями. Вдоль рядов еще прохаживались немногочисленные покупатели, а продавцы уже сворачивали торговлю, укладывая свой товар в баулы и мешки.
Музыкальный концерт по радио закончился. Началась трансляция выступления Хрущева. Я никак не мог настроить волну, поэтому речь его звучала то громко, то еле слышно. Он с негодованием, иногда почти переходя на крик, говорил о том, что в Гондурасе правит Хунта. Разорвав дипломатические отношения с революционным правительством Кубы, Хунта показала свое истинное лицо империализма. Мне, как и всем советским гражданам, было интересно узнать, какое лицо у империализма. Я уселся поближе к радиоле и начал внимательно прислушиваться к скрипу половиц над головой.
Точно, скрип доносился сверху. Значит Колян уже дома. Я подошел к батарее и несколько раз ударил ложкой по радиатору. Сегодня была не только последняя ночная смена, но и получка. И я не имел морального права ее утаить. Ответ последовал незамедлительно. Через пять минут нас было уже четверо.