Жить хорошо! А еще лучше, когда в желудке сто грамм коньяка плескается, ответил я на автомате. Я видел я в тот миг чувствовал, что Валька что то затеяла страшное.
Ах, ты кабель! Ах, ты, кошак блудливый! Извращенец мать твою
Валюха, клянусь статуей свободы в Америке, я перед тобой чист как слеза младенца! Да я только хотел сказать я, но скалка, разрезав воздух подобно самурайскому мечу, обрушилась на голову., Валька вбила меня в табуретку, словно я был гвоздь. Ни боли, ни хруста костей я не слышал и даже не почувствовал. Подобно глубоководному батискафу, я мгновенно погрузился в Марианскую впадину, и там залег на дно. Делать было нечего, и я свернулся в позе вареной креветки. Помню, как мимо меня плыли странные диковинные рыбы ярко синих и красных цветов, воздушные пузыри, и даже геометрические фигуры. Они смеялись над моей беспомощностью. Показывали мне свои рыбьи языки, и дразнили меня, как дразнит человек обезьяну. Очнулся я от жуткой головной боли. Она окутала мою «орудийную башню», словно тент общего покрытия.
Я лежал на диване, словно камбала на дне моря, которую раздавил кит, решивший покусится на её девственность. Я ощупал руками голову, и почувствовал, что она перевязана. Я был похож на плывущего через Урал Чапаева. Старинная медицинская грелка, с кусками льда приятной прохладой стимулировала вздувшуюся на макушке гематому, которая напоминала мне созревшее яблоко, чем простую бытовую шишку.
Ну что Дон Жуан хренов очухался!? услышал я голос жены, будто он исходил из земных недр или канализационной трубы первого этажа, в которую на девятый этаж горланил пьяный сантехник.
Ты Валька, настоящая гадина, сказал я, окончательно вернувшись в реальный мир наполненный яркими красками и жизнью.
Это я гадина?! А ты у нас святой, словно херувим, сидящий на ветке райской яблони? спросила сожительница, косясь в ту сторону, где нижняя часть мужского организма переходит в верхнюю. И тут проявившемуся моему взору предстало мое обнаженное тело. При визуальном исследовании я обнаружил на нем ярко пунцовые окружности цвета перезрелой вишни. И все это там, где из трусов выглядывала голова мичмана Грибоедова, которую я наколол в эпоху былой молодости, когда я служил на Северном флоте матросом.
Я так понимаю, это не тебя, это портрет твоего бывшего боцмана лобызала какая то страстная шлюха, сказала Валька ерничая над моим беспомощным состоянием.
Я клянусь ничего не помню! Если что и было это значит меня зверски изнасиловали какие то маньячки клофелинщицы. По собственной воле я тебе изменить не мог. Да чтоб мне год суши не видать! Да чтоб у меня глаза как у лобстера вылезли, если я соврал хоть на кабельтовый. Да чтобы мне три года женской ласки не ощущать! сказал я.
Вот и хорошо! Я ловлю тебя на слове лобстер! Я обещаю тебе, что ты кабель, моей ласки не увидишь, пока я не увижу норковую шубу с опушкой из горностая.
«Всё трындец», подумал я, Это вам господа присяжные заседатели не Рио де Жанейро это все гораздо хуже, сказал я словами великого комбинатора еще не представляя где брать шубу в эпоху развитого бандитизма и всеобщего обнищания трудящихся масс.
Глава третья
Серега, как и обещал, позвонил через два дня. К тому времени Шишка на голове сдулась, как пробитая автомобильная покрышка. Вид у меня был не очень, но я уже мог выйти в люди для деловых переговоров.
Алло Серый! Ну что новенького? спросил я, глядя одним глазом на жену, которая, словно фашистский часовой стояла в дверном проеме, постукивая скалкой по ладони, как бы напоминая мне, что баба в гневе это Рэмбо с пулеметом. Она стояла прямо, растопырив уши, и прямо сгорала от своего бабьего любопытства. Она прислушивалась к каждому моему слову и запоминала, словно записывала на диктофон.
Да! Да! К концу недели буду готов! сказал я Сереге, услышав радостную весть, что меня вызывает капитан на собеседование. От восторга я вскочил с дивана, скинув с себя повязку, и хотел было уже бежать в ванную, чтобы побрить рожу, как натянувшаяся цепь, свалила меня на ковер прямо перед самой Валькой. Она стояла мне на пути непоколебимо подобно бетонному монументу Матери Родины в Волгограде и завидев мою прыть, вновь вознесла скалку подобно священному мечу готовясь сломить мой напор.
Ну и куда ты прешь кабелисимо? Что дружок предлагает опять сучек проведать?