Снег в горах тает и в реку Вахш стекает, а оттуда водичка скоро в наше рукотворное море попадёт. Дело за малым сделать насыпь, на которую потребуется пятьдесят шесть миллионов кубометров грунта. Это ого-го сколько, Ванюша! Но мы справимся. Такого грандиозного строительства ещё ни в одной стране мира не было. А в Советском Союзе есть! Нас тут некоторые западные товарищи фантазёрами называют, говорят, что мы ни за что с задачей своей не справимся. А мы им заявляем гордо: «Справимся! Нурекскую ГЭС вся страна строит.» И это правда, сынок. Стройка наша объявлена комсомольско-молодёжной, вот и едут на Вахш из разных уголков нашей большой страны комсомольцы беспокойные сердца.
Скоро здесь всё-всё изменится до неузнаваемости, Ванюша, продолжает мама.
Ваня верит родителям. С открытым ртом слушает их. Голос у мамы нежный, напевный, убаюкивающий, а у отца голос громкий, богатырский, авторитетный. Про то, что у отца авторитетный голос мама сказала. Ване это слово понравилось. Он его сразу запомнил. А потом ему пришлось запоминать ещё сотню новых слов и на русском, и на таджикском языке.
По-таджикски Нурек Норак огонёк, луч света. Воду они называют об и считают её владычицей, царицей. Ей поклоняются люди, звери и растения. Без воды в этих местах нет жизни. Летом во время зноя всё засыхает, цветущая земля превращается в пустыню. Напоить её может только река Вахш дарёи Вахш. Река эта начинается в поднебесье и стремительно мчится к югу. Вахш бушует в горных теснинах, таких как наше Пулисангинское ущелье, а вырвавшись в долину, усмиряет свой непокорный нрав. Вода в реке прозрачно-бирюзовая, ледяная. Если один глоток сделаешь, до ста лет проживёшь. Вечную силу и молодость даёт Вахш, да не всем он покоряется. Гремит, шумит, перекатывая по дну сотни камней. Зажат Вахш с обеих сторон мощными хребтами, которые напоминают двух огромных рыб, выброшенных на берег, это мама сказку рассказывает. А следом за ней отец всё по полочкам раскладывает, соединяет сказку с былью:
Река Вахш бурная, стремительная, своенравная, бездонная. Рождается она из ледников Памира на высоте более трёх тысяч метров над уровнем моря и зовётся Кызылсу красная вода. Такой оттенок воде придаёт почва, в которой много железа. Прихватив с собой землю, река бежит вниз с горы, где вскоре соединяется с речкой Муксу и получает новое имя Сурхоб, что опять-таки значит красная вода. Бежит Сурхоб дальше к югу и встречает чистую, светлую речку Обинхоу. От их слияния и образуется наш бешеный, бездонный Вахш, о котором сложено много песен. Вот, послушай:
В зелёной долине живёт Абигейль.
Прекрасны в долине март и апрель,
Когда разливается Вахш полноводный.
Вершины Памира от снега свободны.
Поёт Абигейль о храбром Айгуне,
Который примчится в долину в июне.
Горный хребет одолеет скакун.
В жёны возьмёт Абигейль наш Айгун.
По Вахшскому морю на белой ладье
Они поплывут навстречу судьбе.
В узком ущелье Пулисангин
Родится на свет их единственный сын.
Сурхобом с любовью его назовут.
Нрав мальчика будет особенно крут.
В долину прекрасную он устремится
Красною станет Сурхоба водица
От силы железа, сокрытого в недрах.
Свой нрав усмирит он и бег свой замедлит,
Когда повстречает в пути Обинхоу.
Светлыми чувствами свяжутся оба
И назовутся Вахшем однажды.
Живою водой, утоляющей жажду
В долине весною сады зацветут.
Новую песню люди споют
О том, как важно Землю любить
И Божий Огонь в своих душах хранить.
Про Божий Огонь Ваня не совсем понял. Хотел спросить, но мама опередила, первой вопрос задала.
Как думаешь, Ванюша, что находится за Вахшским хребтом, мимо которого река течёт направо?
За хребтом Ваня призадумался. Сказка, наверное
Там тоже Вахш, Ванюша, сказал отец. Только течёт он за хребтом налево, а возле кишлака Туткаул Вахш делает резкую петлю и снова течёт направо. Такую фантастическую спираль закрутили здесь горы. Место это люди назвали Пули-сангин. Сама природа подсказала, что здесь нужно строить плотину, которая будет давать республике Таджикистан дешёвое электричество. Скоро лампочки Ильича засветятся во всех кишлаках.
Ваня посмотрел на лампочку, висящую в комнате, улыбнулся. Папа из газеты абажур сделал, чтобы она не так ярко светила. Спросил:
А разве в кишлаках нет света?