Это несправедливо, это невозможно, но погубила! Не уберегла сестричка братика. А во дворе кошки потягиваются на солнышке как ни в чем не бывало, и кто-то торгует на углу мороженым. Словно мир еще не знает, что Екатерина Петровна посмела грязным своим рукам надругаться над Ванечкой
Такого не бывает. Настолько разные вещи не могут сосуществовать в одном пространстве, тем более совпасть с какого-нибудь боку. Она не может разглядеть кристально-чистое, прозрачное вещество, из которого сделан Ванечка. Никогда. Она даже не знает, что эльфы бывают на свете, а если ей рассказать, ничего не поймет и не поверит. И он не понимает, отчего бывают тети Кати. Не случайно боялся, убегал, плакал она такая большая и страшная.
Кто же позволил ей прикасаться к нему, абрикосовому? А он, не выносящий вульгарных сочетаний цветов! И тем более, низменной стороны отношений. Может быть, она его связала и положила его нежно-арахисовую голову в тазик перед тем как дотронуться? Но тогда на ужин ей следует жрать орхидеи, на завтрак пчелиное молочко с пыльцой? И ее желудок все это примет? Невероятно. Какой дурак стал бы угощать тетю Катю марципанами? А Ванечкой, значит, можно? Не сам же бедный эльфик прыгнул ей в пасть. Он не бешеный, он потусторонний. Он презирал людскую суету. А злодейка-дворничиха подкараулила его и в суп.
Ванечка позвонил отцу.
Я женюсь, сообщил он, невеста моя женщина хорошая, трудолюбивая, ходит в церковь, любит детей. Мне нужны деньги. Кто кого родил?
Тут уж Сансаныч прибежал к племяннице, в элегантном портфеле притащил пакет молока, бублики и компьютерную игрушку, которая теперь заменяет прокурорам кубик-рубик. Но поздно. Ванечки больше нет
Сансаныч сразу пристал с глупыми вопросами:
Негодяй сожительствует с дворничихой?
Как можно такое говорить, скривилась Аленушка, Ванечка не негодяй.
Сансаныч не понимает, что такое был его ребенок! В его представлении мальчишка связался с первой попавшейся бабой. Сансаныч не чувствует масштаба трагедии. Ванечка всегда боялся запачкать даже кончики пальцев и жалел птичек. А над ним жестоко надругались, его не пожалели
А все от безделья! Говорил я тебе, его надо к станку Я ведь переживаю. Всегда переживал, все годы, что балбес сидел у тебя на шее
Дядины дорогие часы официально пискнули. Аленка поморщилась от отвращения.
Ради безмятежной улыбки моего братика я бы превратилась в пыль, в прах, в лужицу
Дядя посмотрел на нее пристально. Может быть, он теперь, наконец, догадался, что Аленка любила Ванечку запретною любовью. А может, всегда знал. Теперь безразлично.
Сансаныч посмотрел в окно.
Около помойки лавочка. А на лавочке бабы сидят, и с ними хорошенький Ванечка. То есть он между бабами, так ласково к ним обеим прильнул, так нежно, вовсе не похабно. Просто мальчик одинок. И что ему до того, что огромные бабы сипят над ним бранные выражения, распивая бормотуху. Они сильные, теплые и такие добрые. В одной Сансаныч узнал Любовь Ивановну Соловьеву, проходящую пока свидетельницей. Сансаныча потянуло туда. Взять мальчика за шиворот и встряхнуть. Но он понимал, что Ванечка теперь не его ребенок, у него две родительницы по бокам, они имеют все права.
Ничтожество, процедил Сансаныч.
Да, по-здешнему, по-вашему, он ничтожество. Если судить всего лишь по поступкам, он лишен не только ума, но и души. Но души, потребной для здешней жизни умеющей что надо, чувствующей что полагается, скоординированной, как дорогой автомобиль. Его живая душа мятущаяся, страдающая, не имеет никакого утилитарного назначения. Поэтому она дороже всего остального мира Ванечка непригодная, совершенно нелепая болванка, но зато в нем столько несбывшегося! Из болванок изготовляют фигуры еще на грани бытия. Фигуры конкретные вещи определенного функционального назначения. Вот и ты, дядя, такой. И я. К сожалению, и все люди такие. Все, кроме Ванечки.
Мы функциональны! Более-менее, согласился Сансаныч. Поэтому и не сидим в помойке.
Ванечку окунули в помойку. Но это поверхностная грязь.
Разве он не сам туда залез?
Просто не сработал инстинкт самосохранения. Но его нечистоплотность это временное, случайное. А душа вечна. Я люблю несбывшегося, погибшего лучезарного моего братика. И оттого что его больше нет на свете, только больнее любить.