Теперь на площади банк, широко раскинулся на двух улицах, как победитель. Его построили в девяностых годах прошлого века, когда кредит доверия «лучшей из властей» закончился. Совсем не видно бывшего райкома. Надо обойти банк слева, чтобы увидеть, как красный флаг снова гордо реет на ветру. Над крышей бывшего райкома. Теперь у него другое название. У красного флага иное назначение. Вспоминают князя, правившего более шестисот лет назад.
Карта на стене
А это доходный дом, построенный в начале прошлого века. Сейчас на его стене граффити с героями культового советского фильма. Но они никак не лучше монумента, посвященного им на набережной, где и героев больше и реквизит в виде скамейки имеется. А если бронзовому мальчику нос и погон до блеска начистили, так это проявление уважения.
Хочу заметить, сказал Поэт, история страны не с них начиналась. Могли бы вспомнить, к примеру, молодых генералов двенадцатого года. В треуголках с плюмажем, как на картинах кисти Джорджа Доу. Образы, вызывающие у меня ностальгию. Дело вкуса. К новому надо привыкнуть.
Не спорю, согласился пенсионер. Мне милей грязная от времени карта района, находившаяся долгие годы на этой стене. Обветшавшая вместе с ней, и неожиданно для себя попросил: А можно ее вернуть? Ненадолго.
Благосклонный взмах трости.
На схеме, по форме похожей на остров, узнавал только реку Яузу и храм, в котором нас с вами в разные эпохи крестили. Вот как рисовали люди, продолжая с удовольствием рассматривать ранее раздражавшую его карту, старик поинтересовался: А у вас какие ассоциации с этой картой?
Поэт задумался.
А знаете, видится море, счастливое небо. Прелестный край с природой, удовлетворяющей воображение. Горы, сады. Любимой моей надеждой было увидеть опять полуденный берег Крыма.
Старик согласился:
Странная карта, пожалуй, напоминала нижнюю часть полуострова, от Севастополя до Феодосии.
И продолжил:
Когда говорят о Крыме, вспоминаю черно-белый фильм из пионерского детства. Как два товарища его завоевывали. Не забывая при этом документальное кино снимать.
Поэт удивился:
Простите, благодетель, зачем? Он же с 1774 года наш. Добровольно вошел в состав. После шести лет изнурительной войны.
Старик вздохнул:
Определенно сказать сложно. Может, хотели счастье людям принести. Или подарить их кому-нибудь, покачал головой. Ныне зарубежные политики, проклинающие коммунизм, не спешат расставаться с его дарами. И сохранить их не способны. Но мы здесь порядочно задержались. Закрывайте карту, отправимся дальше.
Купец «М»
Приняв обязанности экскурсовода, старик широким жестом показал на вход в следующее здание.
Сложно представить, что дом строился для состоятельных людей. У парадной двери два «украшения». Первая стены обклеены портретами не пойманных «джентльменов удачи». Вторая с деревенской непосредственностью на тротуаре укрепили две двутавровые стойки.
В появлении «тавров» тоже я виноват?
Нет. Как раз в этом вас никто не обвиняет. Это блюстители порядка. Отделение полиции. Не надеялись зодчие, которые строили, на такое дополнение.
Не буду возражать, согласился Поэт. В мое время никто не безобразничал перед своим жилищем, мешая прохожим.
Не будем ворчать, сказал Старик. От этого вид здания не изменится.
Он повернулся к дому напротив:
Лучше полюбуемся нарядным стилем московского модерна начала прошлого века. Рустированные первые этажи дома. Монументальные эркеры. Далеко выступающие балконы.
По фасаду раскиданы орнаменты с играющими детьми на больших досках и растениями на малых. Принятых в дорогих доходных домах каменных чудовищ, отгоняющих все недоброе от жителей, заменили возмущенные женские маски.
Возможно, сказал Поэт, имелись в виду инкубы, демоны разврата. Меня больше занимает декоративная стенка над венчающим сооружение карнизом. Знаете, древние греки называли их «аттиками» и венчали ими триумфальные арки, символы своих побед.
Да, согласился Старик. Вижу две мужские маски по краям, поющие вечный гимн своему герою. В середине доски, в лучах славы, вознеслась заглавная буква «М». Инициал купца-застройщика. Больше информации о герое нет. Памятник рукотворный себе. Память о добрых делах, судьбе и портрет не сохранились.