пеньки в вагон и таскал эту историческую ценность всё тот же
паровоз с огромными колёсами, шипящий паром, дымя трубой своей топки. Впервые Косте приходилось ехать в подобных ва-
гонах: со стороны он и ранее видел этот поезд-коротышку, кото- рый таскал паровоз, но тогда не обращал на него внимания, а
сейчас на всё смотрел с удивлением. Вспомнил, что точно такие вагоны видел в кино и на иллюстрациях в книгах: лавки доброт- ные из бруса и досок, углы все закруглённые, зализано всё до
блеска. Внешний вид скамеек портили надписи ножом выре-
занные: некоторые видимо давние, округлились по краям, труд- но читаемые, что говорило об их долгой жизни и о тех, кто вы- резал, видимо их в живых уже нет. По мере движения по марш- руту состав делал остановки возле каждой шахты, подолгу стоял, потом снова трогался тихонько, и так вышло, что несчастные двадцать километров ехали не меньше двух часов. К общаге Ко- стя подходил, когда уже совсем стемнело: в темноте по скольз- кой дороге несколько раз чуть было не упал. Вошёл, никого по
пути так и не встретив, вначале в подъезд общаги и вскоре был в своей комнате. Войдя, поздоровался; присутствующие все трое ответили через зубы, один вообще кивнул головой. Костя раз-
делся, сняв с себя верхнюю одежду, повесил на вешалку у вхо- да, прошёл к кровати и уселся. В комнате ни звуку: каждый за- нимался своим делом. Один лежал, не сняв обуви на заправ-
ленной постели, подложив кисти рук под голову и уставившись в потолок. Второй сидел за столом и что-то писал в тетрадке, воз- можно конспект чужой передирал, ибо перед ним лежала от- крытая толстая тетрадь. Третий сожитель по комнате разложил на табуретке куски хлеба: доставал столовой ложкой из литро- вой банки варенье, намазывал толстым слоем кусок и с аппети- том, при этом чавкая, поглощал один кусок за другим. Костя це- лый день не ел. Посмотрев, с каким удовольствием, сосед по кровати по второму разу ужинает и плотно заправляется в же- лудке у Кости забурчало, и жрать захотелось, как никогда рань- ше. Гнетущая тишина и молчание давили на сознание, в душе возрастала тревога, предрекая что-то недоброе. Некоторое вре- мя сидел на кровати и размышлял: «Ладно, те!.. но этим, в чём я помешал?.. раньше ведь даже соболезновали, а сейчас морды воротят. Что я им сделал плохого?.. Ну и хрен с вами! Так будет и дальше продолжаться сваливать отсюда надо. А пожрать всё- таки не мешало бы». Подтянул к себе табуретку, расстегнул
сумку и стал выкладывать на неё съестные припасы, которые дома мать наложила. Не успел Костя и пару кусков проглотить, как открылась дверь, и в комнату вошёл Паша, а сзади следова- ли по его пятам те двое, что участвовали в избиении Кости.
«Быстро всё же телефон в общаге работает: прошёл по коридору никого ведь не встретил, откуда узнали?.. подумал Костя, не дали, суки, и пожрать!..». При этом быстрым, незаметным дви- жением руки, сдёрнул нож с откидным лезвием с табуретки, ко- торым он до этого резал варёное мясо. Нож очутился лезвием вверх в его рукаве пиджака; дальше мысль развивалась стреми- тельно, с нарастающим волнением и протестом в душе: «При-
шли не все втроём решили справиться! Если сейчас начнут бить, как в прошлый раз хрен у них получится сколько
успею, столько и прирежу; удастся всех троих отправить на тот
свет тем лучше! Зато козырным на зоне буду!..». В эту минуту в
тусклом свете лампочки Костя увидел Пашину избитую морду: добрый синяк под глазом, переносица чем-то заклеена, распух- шее окровавленное ухо. Паша, не произнося ни слова пройдя меж кроватей, уселся напротив Кости, взглянул каким-то далё- ким от того вечера взглядом, сказал:
Привет, Костяк, с прибытием тебя из родимой хаты сказал Паша, растягивая слова на блатной манер, криво пытаясь изоб- разить улыбку на лице и попутно, как понял Костя, наделив его уже кличкой «Костяк»; далее он продолжил, чего же ты сразу тогда не сказал, что у тебя родственники в городе живут?.. Пом- нишь?.. я сам же у тебя в тот вечер спрашивал за родственников, а ты промолчал. Слушай, падлой буду, тебя никто уже пальцем
здесь не тронет. Костяк, хочешь, щас за бухлом сгоняю кого- нибудь, и мировую выпьем?..
Нет. Я пить всё равно не буду, ответил Костя хриплым от волнения голосом, словно не его этот голос был, а чей-то чужой, там внутри говорящий. Он до конца ещё не мог понять, это иг- ра и очередная комедия, что любил исполнять очень часто эта,