Во внутреннем кармане спортивной куртки оказался бумажник с водительскими правами Эверарда, парой кредитных карточек и примерно шестьюдесятью долларами наличными. В одном из брючных карманов лежала скомканная бумажка. Я осторожно расправил ее и увидел, что она исписана непонятными значками, которые на мой невежественный взгляд показались химическими формулами. Может быть, я держал в своих везучих руках “открытие Эверарда”? Или, скорее, какую-нибудь машинально нацарапанную абракадабру. Я заглянул в шкаф, в ящики комода и не нашел больше ничего интересного.
Весьма любопытный вопрос не давал мне заснуть за рулем по дороге домой. Зачем было убийце трудиться забрасывать одежду своих жертв на квартиру к Эверарду и почему он не позаботился забрать этот клочок бумаги, если он имеет какую-то ценность?
Глава 5
Я бодро вошел в офис пораньше – еще одиннадцати не стукнуло, – и медово-блондинистая сердцеедка, выступающая в роли личной секретарши шерифа, отвесила мне приветственный упрек.
– В девять часов, – изрекла Аннабел Джексон, – день для него начинается светло и радостно. Десять часов – и он принимается бурчать сквозь зубы и пиявить меня всевозможными мелочами, не имеющими никакого значения. Десять тридцать – и он превращается в дикого бешеного быка. Почему вы, Эл Уилер, работая над убийством, не способны хоть раз явиться сюда в разумное время?
– Я остановил машину перед офисом, – невинно пустился я в объяснения, – в пять минут девятого. Вдруг с четвертого этажа дома напротив долетел жуткий вопль. Свихнувшийся буян снова затеял драку. С бедной малюткой старушкой, которой стукнуло шестьдесят семь лет и восемьдесят три зимы. Когда я подоспел на четвертый этаж, она только что кокнула его насмерть старым обухом от топора, который случайно валялся поблизости. Я арестовал ее за убийство первой степени, а потом – неужели вы не слыхали? – свихнувшийся поджигатель поджег дом, швырнув бомбу в подземный гараж! Ну, я…
– Ох! – с нескончаемым омерзением вздохнула она. – Заткнитесь!
Я окинул ее одобрительным взглядом и любезно заметил:
– Я смотрю, слово “лифчик” до сих пор тут считается неприличным.
– Это тут не единственное неприличное слово, – весьма нелюбезно отрезала она, метнув в меня красноречивый взгляд, чтобы я не ошибся в истолковании смысла.
– Шериф хочет видеть меня? – смиренно спросил я.
– С девяти часов нынешнего утра, – зловеще улыбнулась она. – Не забудьте сообщить письмом, когда подыщете другую работу!
Я стукнул в дверь кабинета шерифа, услыхал изнутри утробный рык доисторического чудовища и вошел. С первого взгляда было отчетливо видно, что шериф Лейверс пребывает в очередном припадке ярости. Массивные брыли тряслись, словно взбесившийся мусс “Джелло”, а кончик большой толстой сигары раскалился добела. Я сразу же интуитивно почуял, что сейчас неподходящий момент затевать разговор о перспективах моего продвижения по службе.
– Очень мило, что заглянули, лейтенант, – хрюкнул он. – Полагаю, вам больше нечем заняться?
– Вы же знаете, как обстоит дело с двойными убийствами, шериф, – проговорил я с бледной улыбкой. – День начинается утром часов в одиннадцать, а заканчивается в три следующего утра.
– И как же ее звали? – прорычал он. Я сел в кресло для посетителей и изобразил для него трижды искреннюю улыбку, понадеявшись, что она ясно и четко демонстрирует полное понимание его проблем с моей стороны и единственное стремление прийти на помощь. Видя перед собой Лейверса в таком настроении, можно выйти из положения лишь одним способом – завести непрерывный монолог, пока он не начнет лихорадочно искать возможность от вас избавиться.