На ней до сих пор был все тот же белый комбинезон, и я преисполнился разочарования. Надеялся, что она облачится во что-нибудь попросторнее, болтающееся на фигуре на манер ожерелья. Мы прошли в гостиную, обставленную в ярко выраженном восточном стиле, с бамбуковой мебелью и гигантскими вазами цвета бычьей крови.
– Я приготовила целое море мартини, – объявила она, – с капелькой перно.
Я смотрел, как она наливает два бокала невиданной величины, куда были брошены кубики льда, и пришел к прозорливому подозрению, что в ее жизни есть потаенные глубины. Один она подала мне и опустилась в кресло.
– Полагаю, в таких ситуациях, когда речь идет об убийстве, почти все лгут, лейтенант.
– Включая вас? Она кивнула.
– Включая меня. Как по-вашему, я привлекательно выгляжу, лейтенант?
– Да, – честно ответил я.
В ее глазах вспыхнуло изумление.
– Думаю, что должна принять это за комплимент. Когда бы я ни взглянула на себя в зеркало, вижу лишь эти чудовищные очки. Как минимум четырежды пробовала перейти на контактные линзы, но у меня от них только слезы текут. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой, и меня растил отец. Он был ученым и ко всем вопросам подходил в высшей степени рационально. “Кем бы ты ни был, в первую очередь будь реалистом”, – таково было его кредо, и я, наверно, лет с четырнадцати тоже стала считать его своим собственным. И вот пару лет назад, в двадцать пятую годовщину со дня рождения, решила провести нечто вроде инвентаризации. Я – химик-экспериментатор, люблю свое дело, говорила я себе. Замужество, мысль о создании семьи абсолютно не занимают меня. С другой стороны, ясно, что у меня есть определенные физические потребности, которые необходимо удовлетворять. Не так уж я привлекательна для мужчин, чтобы чересчур привередничать. Буду искать родственную душу.
– Вы пытаетесь дать мне понять, что спали с Эверардом?
– Благодарю вас, лейтенант, – медленно улыбнулась она. – Вы весьма облегчили мне дело. Джастин был очень серьезно мыслящим человеком, сосредоточенным исключительно на карьере. Вариант для меня идеальный, оставалось надеяться, что он думает обо мне точно так же. В последний раз мы были вместе в его квартире недели две назад. Я провела там всю ночь. Он был сильно взволнован новым поворотом в своей исследовательской работе. “Открытие Эверарда” – так он его называл и определенно считал, будто стоит на грани прорыва.
– Что за открытие? – спросил я. Она пожала плечами.
– Не знаю. Даже то, что мы спали вместе, нисколько не отражалось на основополагающем факте, что мы представляем собой ревностных конкурентов в науке. Джастин скорей отдал бы на отсечение правую руку, чем открылся мне, и я на его месте поступила бы точно так же. Я, разумеется, пробовала что-нибудь из него выкачать, но он только корчил самодовольную мину и держал язык за зубами. Обронил одну вещь, но она прозвучала как плохая шутка. Будто бы его открытие в случае успеха произведет революцию в производстве “микки финна”. Я не увидела тут ни малейшего смысла.
– А дальше? – поднажал я.
– Вчера вечером… – Ее лицо залилось нежно-розовой краской. – Тим Вейл слышал в лаборатории Джастина не мои шаги, но я заходила туда вчера вечером.
– Искали записи? Она кивнула.
– Я, естественно, рационально оценила ситуацию в целом. Я, пожалуй, была ему ближе любого другого в “Калкон” и в определенной степени была посвящена в его исследования. Так что часа через два после окончания рабочего дня пробралась в лабораторию и обнаружила пустой письменный стол. Никаких записей.
– Может быть, он забрал их с собой, уходя прошлым вечером?
– На мой взгляд, это возможно, лейтенант, но весьма маловероятно.