Главное чтоб не до угольков, главное чтоб не в последний раз,
Не сотворено слишком многое во вселенских просторах, ещё многое не видалось из несотворённого,
Лишь бы не холод, лишь бы не холод сковывал мрачной мерзлотою усталости,
Хочется лета и бурного роста зелёного, чтоб хватило тепла плодам непоспевшим,
Чтоб вечерами щёки не стыли и румянец сиял краснеющий.
Доброе ли утро?
Добрее некак, если настаёт везде,
Всюду разливаясь светом, подобно вину белому в хрустале,
Тучи восстают клубами пара, чайки сверепеют в зареве жары,
Бодряк взошедший из ночи лицезреет и творит течение мысли,
Лови, лови, пока не выскользнула из виду, пока не сорвалась приступом роковым с ментального обрыва,
Пока резонирующий звон струн звезды космической придерживает суть в тепле,
А тело движется, пульсирует, наводит жуткий смысл на головы тугие, что застопорились в зазоре меж былью и небылью, увязнув между тем.
Не обознались ли скупые продавцы, из голода соткавшие величественность и умные выражения лиц, что притворствуют во имя сюжета, ибо реалии непосильны, гораздо непосильней, чем воображение, где укрыться и сникнуть, пропасть и исчезнуть, ещё будучи живностью, но так и не поспевшей.
Вон ворона по сторонам глядит, изображает мудрость, так ведь хочется знать суть, так ведь хочется, что проще высказать и пьедестал, и вершину, чтоб не затруднять свои капризы, чтоб не срыгнуть прекрасное чувство из недр дивных, поневоле, поневоле умственной, что кажется сковывающей и лишней, яко нечем преисполнить мысль.
Что мы всё о мысли, да сюжете?
Некак больше возвеличить пыл?
Айда, друг мой, выстроим нечто, что метит за пределы зримого.
Взгляни на небо,
Там ли чего нет?
И тьма, и свет,
Всё и ничего,
Как будто бы, но вот же, вот,
Несметною ношей, которую не взвесить целиком,
Не объять, но поносишь истирая стопами и выдыхая с воздухом,
Пока не разомкнутся звенья скованные блаженством и болью,
Всё поглядывая наперёд,
Что там, да сколько,
Лишь бы преисполнить волей вселенские просторы,
Так поступает творчество,
Пример достойный,
Достойный почестей и подвигов,
Размахом в жизнь,
От молекулы вьющейся до цивилизационных вершин, до миграций межзвёздных,
Так дистанция сокращается меж производным и производящим, меж формой и жестом созидания,
Но обстоятельно дистанции и так не было,
Держите быль за всё, что возникло,
Ведь то необратимо, не ограничено ничем, хоть и весьма зыблемо,
Лишь интенсивность сопряжённых количеств, локаций и мер обусловили ситуативный предел, исчислённый продолжительностью,
Но сама ситуация предела не имеет,
Вон, взгляни на небо,
Там ли чего нет?
Парниковый эффект настиг мою душу и душит её, влажность 100%-ая тропических широт, сначала опадает избыток испарившийся, а после топит витанием паров разгоняющихся о Солнце?
Не мне ли видеть сущность природы, если смотрю я в неё, ведь безконечность стремясь плодилась и полнилась не будучи готовой ни к чему?
Только задумайтесь, безконечность, она так долго была, всегда просто.
Каково быть тем, что не имеет края, ни до, ни после?
Порой о том не подозревая, как то животное, согласно реактивной сущности бредёт и воет, на себя возлагает явственность контуров, что встречно изволившись предстают,
Ведь то немыслимо, но мыслью оформилось, обозначив себя из себя,
Вечность в себе топится и собой восторгается.
Раз уж мы завели диалог в поисках смыслового сюжета, откуда, да и кто знать мог, что есть, как, зачем? Стоит ли поиск самого себя, коли порождён собою и ищет себя же?
Боюсь, ищем мы не то, что уже найдено и не нуждается быть искомым, вокруг непокорённая тайна, не имеющая ни начала, ни конца, словно изнанка собственного тела, весьма уязвимое место, то и стоит превозмочь, избавиться от зыбкого положения действием и познанием.
В мире принято замыкаться на выдумки в ожидании чудес, на деле же лелея поведенческий гедонизм и скудные интересы, не более чем, отсюда тупик и мерклый сюжет, если не сказать отсутствующий совсем.
Что может быть хуже виртуального пространства заблуждений в непокорённой безконечности?
Это всё равно, что субъект претендующий на владение мерами материи не учитывая её ни в коем случае, несовершенная выдумка претендующая на то, что её взрастило, формально слепая инстинктивная сущность за пищей протянувшаяся как химический элемент, эксплуатация образа и его отстаивание не прибегая к распознанию обстоятельств, безцельная инерция потребности питаться впечатлениями используя всё не учитывая ничего, что неизбежно обречено на вымирание, либо на упорную модификацию, ибо обладающее формой никогда не преклоняется пред небытием, умственный блуд не есть живая мера в долгосрочном шествии, лишь ситуативный момент во благо градиента прихоти/похоти и их возвышения на гормональной струе.