*** *** ***
Милосердие благотворительности, однако, не отменяло жестокость времени. Подобно европейцам, Восток во времена расцвета Империи не знал полутонов.
Так Селим I был грозой «красноголовых», шиитов Восточной Анатолии, и истреблял их тысячами. А как иначе, если они носили красные тюрбаны и считались угрозой для государства. Один паша, прозванный Мясником, уничтожал еретиков всюду, где встречал, прямо на месте, без всяких судов. В напряженнейшем 1526 году, когда после битвы при Мохаче наконец удалось сломить сопротивление Венгрии, султан Сулейман тоскливо запишет в своем дневнике: «Проливной дождь. Казнено две тысячи пленных». Опять скучно. Хорошо хоть пленные под рукой были, а то и вовсе хоть волком вой с тоски.
В битве, писал Критовул, османские воины «безжалостно рубят врага на куски, атакуют и защищаются, наносят и получают раны, убивают и умирают, кричат, изрыгают богохульства, едва ли понимая, что происходит вокруг и что они делают, словно безумцы».
Но неистовство боя, бескомпромиссность схватки проходили, сменяясь обыденностью жизни, И солдаты моментально становились безобиднейшими людьми, к тому же весьма уживчивыми.
Характерным проявлением милосердия служит отношении турок к воде. Вода в исламе считается даром Аллаха. Поэтому важно, чтобы ни люди, ни животные не испытывали в ней недостатка. Отсюда такое изобилие ее источников от роскошных фонтанов по всей Империи до маленьких плошек для собак и кошек. А в камнях до сих пор долбят лунки, чтобы в них скапливалась вода для птиц. При строительстве фонтана необходимо было, однако, соблюдать правило: не вырезать на нем свое имя. Ибо как гласит известная поговорка: «Делая добро, бросай его в море, но так, чтобы и рыбы того не видели. Тогда Аллах благословит тебя».
Как султаны с народом сближались
Удивительно, но божественное могущество, трансцендентная власть, воплощенная в султане, окруженном тишиной тайны и величия, время от времени прерывалась самым странным и неподобающим образом: султан отправлялся «в народ». Преимущественно ночью. Инкогнито. Причем это были не выходки одинокого эксцентрика, а настоящая традиция.
Мехмед Завоеватель, бродивший по базару и готовый убить любого, кто узнает его; Сулейман Великолепный в форме кавалериста-сипаха, Мехмед IV в лохмотьях дервиша Последнего как-то настолько потряс интеллект случайного собеседника, простого пекаря, что уже на следующее утро хлебопек стал великим визирем. А Селим I и вовсе возвысил местного алкаша, уверенно показавшего ему дорогу в рай, проходящую, разумеется, через горлышко бутылки. Его превзошел Мурад IV, подружившийся с неким Бекри Мустафой, которого впервые увидел на рынке «валяющимся в грязи и мертвецки пьяным». Новый «кореш» обучил его «искусству бухать». Султан так втянулся в это дело, что выпустил беспрецедентный в истории исламского мира указ, легализовавший продажу и употребление алкоголя даже для мусульман. Одновременно он запретил кофейни и табак.
Как свидетельствуют очевидцы, когда Мустафа помер от алкоголизма, горе султана не знало предела, и он впал в запой. «После его смерти султан приказал всему двору облачиться в траур, и похоронил его тело с большой пышностью у кабачка. После его кончины султан объявил, что он никогда больше не познает веселья, и всякий раз, когда имя Мустафы упоминалось в его присутствии, на глазах у него показывались слезы и он глубоко вздыхал». Закончилось алкогольное раздолье предсказуемо печально: поймав «белочку», Мурад «словно безумец, бегал по улицам босой, в одной рубахе, и убивал любого, кто попадался ему на пути. Часто, стоя у окна, он стрелял из лука в случайных прохожих».
Звуки Константинополя
Константинополь всегда был переполнен самыми разными звуками. Вой собак, хлопанье крыльев птиц, голоса спорщиков, предупреждающие крики носильщиков, звон монет на рынке, бульканье кофейника на базаре, песня лютни, вопли неотесанного мужлана, извинения христианина. Плевки верблюдов, хлопанье влажной рыбы в корзине, стук деревянных башмаков, пение обедни, звон анатолийских цимбал, марши военных оркестров, вопли сумасшедшего. Крики уличных торговцев, разносчиков овощей и фруктов, медников и водоносов. Утренние возгласы продавцов молока и йогуртов.
Мелодичное позвякивание металлических кружек продавца шербета. Бидон с напитком носили за спиной, наливая через длинную тонкую трубку, спускавшуюся через плечо. «Дестур» «осторожно», предупреждали о своем приближении носильщики, согнувшиеся под тяжеленным грузом. На перекрестках слышались зычные голоса глашатаев.