Ваня закинул свой тяжелый рюкзак в вагон и стал принимать малышню поголовно на подножке тамбура.
Раз десять пятнадцать двадцать четыре Двадцать четыре! крикнул Ваня испуганно ведь поезд вот-вот тронется!
Затылок у Вани вспотел от напряжения, чего не скажешь о математичке и физруке, они о чем-то шептались и улыбались, не замечая никого и ничего вокруг. И тут толпу провожающих тараном прорезала бабушка в шляпке с искусственными незабудками.
Машеньку мою не забудьте! впопыхах крикнула старушка и впихнула в вагон кареглазую девочку без одного переднего зуба, с хвостиком каштановых волос.
Двадцать пять, выдохнул Ваня.
Поезд дернулся. По вагонам будто пробежала невидимая сила, соединяющая их в одно живое целое. Локомотив потянул вагоны. Сначала медленно. Провожающие гурьбой затопали по перрону.
Глаз с них не спускай! просила чья-то мамаша, в то время как в вагоне шумная толпа малышни уже принялась швыряться подушками, обливаться водой из бутылок и объедаться конфетами.
Угу, мрачно пообещал Ваня в открытую форточку.
Смотри, чтобы не потерялись! Из ровно двадцать пять штук! кричал чей-то папаша, припустив по перрону вровень с вагоном, когда поезд побежал быстрее.
Наверное, он имел в виду количество детских рюкзаков, ведь люди, даже маленькие, штуками не измеряются
Угу, кивнул Земляникин
И тут Ваня услышал знакомый лай
Земляникин пулей рванул к своему рюкзаку рюкзак весело дергался, прыгая на нижней полке, а на него с заинтересованностью юных людоедов смотрели дети
Ваня расстегнул молнию на рюкзаке. Точно оттуда высунулась веселая морда с длинным носом и большими острыми ушами.
Звонок растерянно и в то же время укоризненно произнес Ваня.
Гав! подтвердил пес, подмигнул, мол, не тужи, хозяин, я тебе еще пригожусь, и выпрыгнул из рюкзака.
Разумеется, внутри не осталось ни единой вещи, которые Ваня с присущей ему педантичностью тщательно уложил в поездку заранее. Оставалось только удивляться хитрости этого наглого пса. Ваня вздохнул и приступил к своим служебным обязанностям, то есть стал пересчитывать, успокаивать, разнимать, кормить, укладывать и водить в туалет своих юных подопечных двадцать пять человек капризной и непоседливой малышни.
Земляникин был так занят всю дорогу, что не заметил, как поезд домчал до Москвы. А пес все это время только радостно ел, спал, выскакивал на остановках по нужде и просто так по-быстрому облаять местных. Ване, разумеется, хватало забот и с детьми. Так что пес был предоставлен самому себе.
И когда на Ярославский вокзал прибыли Звонок был сам по себе. И когда до гостиницы на «Икарусе» ехали пес вполне себе самостоятельно пялился в окно и всего лишь раз пятнадцать перебил экскурсовода звонким лаем. И когда поужинали, расселились по номерам, поспали и проснулись поутру чтобы позавтракать и снова двинуть на экскурсию на том же «Икарусе» и с тем же экскурсоводом Звонок тоже был сам по себе. Ване было не до него. С момента, как дети погрузились в поезд, он то и дело пересчитывал головы своих подопечных. Их было двадцать пять, когда вселились в гостиницу. Ровно двадцать пять тарелок с недоеденной гречневой кашей на завтрак Ваня отнес на мойку в гостиничной столовой. Ровно двадцать пять жвачек Ваня отлепил от подлокотников и стекол «Икаруса», когда малышня, после похода в цирк и в кафе оказалась на вечерней прогулке в центре столицы
И вот тут Ваня сбился со счета.
Один семь двадцать четыре в панике пересчитывал он головы в кепочках, панамках, банданах или просто с косичками.
Звонок тявкнул и тоже беспокойно огляделся, принюхался.
Ищи след! скомандовал Ваня.
Звонок задвигал длинным носом и стал крутиться вокруг себя, топчась на одном месте.
«Ну вот, подумал в сердцах Земляникин, глядя на собаку, приехавшую в Москву зайцем, никакой помощи ни от взрослых, ни от тебя!».
Ваня продолжил считать детей, надеясь, что просто ошибся. Обрывки фраз экскурсовода долетали до его ушей как будто сквозь толщу воды:
Здесь, рядом с этим домом с кариатидами, почти сто лет назад и стояла знаменитая Сухарева башня, говорила экскурсовод, показывая рукой прямо на Садовое кольцо, по которому в обе стороны катили машины, Это было самое высокое и самое мрачное здание в Москве петровской эпохи.