Он в раздетом виде вполне мог бы исполнить роль снежного человека.
– Это еще не все, – я покачала головой, – пропавшая подруга – Эля Гаврилова, дочка Леонида Гаврилова.
– Ну?! – глаза помощника сперва округлились, а затем подернулись мечтательной поволокой. – Денег, наверное, обещали целую кучу… Слушай, Сан Саныч, кстати, о деньгах. Ты не могла бы мне одолжить немного в счет этого дела?
– Могла бы, но ты послушай дальше. Теперь Лику, эту Домовую, хотят выдать замуж за вдовца Гавриловой, Никиту Шерера, чтобы получить унаследованную им половину "Оргсинтеза". Нас с тобой наняли, чтобы расстроить их свадьбу.
– Сашка, я даже представить не могу, сколько это денег! Гусакову и не снилось!
– Есть вероятность, что мы ничего не получим – времени до свадьбы меньше месяца.
– Сан Саныч, – младший детектив меня не слушал, – так что, одолжишь мне тысяч пятьдесят в счет моей доли?
Я тяжело вздохнула.
– Тебе прямо сейчас выдать?
– Да, если можно, – кивнул младший детектив, – ты себе не представляешь, сколько ложа в Мариинке стоит! А еще ресторан, такси!
– Надеюсь, Гусаков от ревности в гробу перевернется, – вздохнула я.
Кажется, Николай Иванович относится к генеральшам, как я к обуви на высоких каблуках. Не выдать ему пачку бордовых купюр было бы свинством при таких обстоятельствах. Не гуманно лишать пенсионера женщины его мечты.
– Не перевернется, – ответил младший детектив, – его, к несчастью, кремировали.
– И здесь он вас надул, товарищ командир! – раздался из приемной заикающийся от смеха голос Людочки. Николай Иванович не имеет привычки закрывать за собой дверь.
– Ты, чем подслушивать, лучше бы цветы полила! – огрызнулся в ответ помощник.
Пока я собиралась, Николай Иванович успел насмерть поругаться с детективом-администратором. Он утверждал, что его отношения с Екатериной Львовной никого не касаются. Людочка же отвечала, что, раз он привел генеральшу Гусакову на работу да еще изображал директора, его отношения с этой дамой автоматически получают статус общественных.
Я тем временем внимательно рассматривала Элину фотографию. Камера запечатлела ее с братом на фоне симпатичной пасеки. Они стояли в фартуках и рукавицах, на брате была специальная пчеловодческая шляпа с откинутой сеткой. Эля поставила ногу на камень, в одной руке она держала дымовой мех… Девушка "лошадиного" сложения, крупная кость, грубая, сильно загорелая кожа. Интересно, сколько ей лет? Говорят, что загар вызывает преждевременное старение кожи, но до сих пор я в это не особенно верила. У Гавриловой были маленькие колючие глазки, почти черные, близко посаженные к переносице. Резко очерченные скулы и квадратная нижняя челюсть. Крепкий подбородок, крупные мясистые губы и странно тонкий, будто взятый от другого лица, нос.
Единственное, что в девушке можно было назвать красивым, – волосы. Густые, тяжелые, абсолютно прямые, блестящие пряди спадали ей на плечи. Природа явно перепутала слагаемые генетических коктейлей. Брат Гавриловой, в пику как бы вытесанной из камня сестре, выглядел субтильным, нежным, светлокожим и гибким, как тростиночка. Ростом он едва доставал Эле до плеча. Оленьи глаза с поволокой, мягкие волосы. Немного портил впечатление тонкий, будто скривленный рот… Этакий купидон-развратник. Трудно вообще поверить, что брат и сестра – родные.
На другой фотографии Кристина Федоровна и Леонид Гаврилович стояли с бокалами шампанского в руках. По всей видимости, снято на какой-то светской вечеринке. На заднем плане толпа людей в вечерних платья и смокингах. Эля, очевидно, унаследовала телосложение от матери. Только Кристину Федоровну отличала не правдоподобная, болезненная худоба.