«Чья-то неумная шутка», сначала подумал Верховцев, но последняя строка записки заставила его вернуться в прошлое. Тогда Верховцев учился в литературном институте и пробовал писать стихи для факультетской стенгазеты. Он вспомнил этот первый поэтический опыт:
Прислушайся, проснувшись поутру:
Там крылья ангелов трепещут на ветру.
Над чистотою белых вод
Прекрасен светлый их полёт.
Этот стихотворный опыт остался у Верховцева оказался первым и последним. Он увлёкся прозой. И вот такая странная записка. Александр ещё раз ей прочёл и начал собираться.
Трамвай-трактир «Аннушка» скучал на закольцованных рельсах в ожидании посетителей. Верховцев прошёл мимо этого раритета булгаковской эпохи и направился к памятнику автору «Горя от ума». Вдоль аллейки кучковались разные неформалы: рокеры, брейкеры, металлисты, рэперы, готы. Александр прошёл мимо них к постаменту и увидел странную картину: неподалёку от памятника какой-то чудак грёб пластиковыми вёслами посуху, сидя в двухместной надувной лодке. Заметив Верховцева, странный человек помахал ему рукой: «Эй, залезай! Уже десять минут тебя жду!» Верховцев оглянулся и понял, что обращаются именно к нему. Александр забрался в лодку и уставился на гребца. Тому было на вид лет двадцать пять. Коричневые новые туфли на толстой подошве, серые с блеском брюки контрастировали с дешёвой зелёной болоньевой курткой на блестящих пуговицах. Карие глаза на круглом лице безусого юнца доброжелательно смотрели на пассажира. «Куда плывём? Верховцев кивнул на вёсла. «Неправильный вопрос. Зачем плывём? гребец несколько раз взмахнул вёслами, потом вынул их из уключин и уложил на дно лодки, Давай знакомиться: Мишаня ловец человеков».
Александр инженер человеческих душ, пошутил в свою очередь писатель, И на что ловишь?
Когда как: иногда на деньги, иногда на обещания счастья, он достал удочку с ярко красным поплавком и толстой леской, привязал к грузику сотенную купюру и сделал дальний заброс. Прохожие проходили мимо, опасливо обходя сторублёвку.
Надо менять наживку, Мишаня подтянул снасть к лодке, Ой, кажется, рыбинспектор плывёт. Добычу за борт, быстро вылезай. Если что, просто проплывал мимо, присел отдохнуть.
Александр вылез из лодки и спрятался за Грибоедовым. А к Мишане подошёл полицейский.
Почему нарушаем? грозно произнёс служивый
Господин инспектор, у меня лицензия, Мишаня протянул какую-то бумажку. Тот прочитал и веско произнёс:
Если у тебя справка, это не значит, что можно промышлять на асфальте. Вон, пруд рядом. Нарушать общественный порядок никому не позволено, даже психам. Сматывай удочки и собирай манатки. Через десять минут, чтобы я тебя здесь не видел, полицейский грозно двинулся в сторону трамвая-трактира.
Выходи, поможешь лодку до пруда дотащить, позвал Мишаня.
Лодка благополучно перекочевала на бывшие Патриаршие пруды.
А что за бумажка у тебя? Верховцев внимательно посмотрел на наивное лицо Мишани.
От психиатра.
У тебя что, чего-то в голове не хватает?
Нет, просто ничего лишнего. Я блаженный. Слыхал про Василия Блаженного? Он даже видел будущее, Мишаня важно надул щёки.
Ну, а ты можешь сказать, что будет завтра?
Завтра в восемь утра ты выезжаешь в Оптину Пустынь к отцу Сергию.
Зачем?
Записку тебе написал он. А на словах передал, что тебе пора менять жизнь и не только свою. Завтра в восемь от Тёплого Стана автобусом до Козельска, потом на маршрутке до Оптиной Пустыни.
Верховцев сел на скамью у памятника великому писателю и задумался. Он и сам чувствовал, что пора менять жизнь к лучшему, но не знал как. Наверное, прав блаженный Мишаня: завтрашний день уже предопределён. Надо ехать
Александр, вы? рядом стояла Ирина Ланская, Что вы здесь делаете?
Да, вот, решил пройтись по булгаковским местам, Верховцев вскочил со скамьи.
Меня тоже завораживают Чистые пруды. Здесь какая-то особая магия времени. Словно соприкасаешься с параллельным миром.
Позвольте вас пригласить в трактир, Верховцев показал глазами на закольцованный трамвай.
Пожалуй, не откажусь, Ирина позволила взять её под руку, и они направились в заведение на рельсах. Там заказали расстегаи и чай с лимоном. Верховцев смотрел на Ирину и любовался её особенной красотой: умные серые глаза, высокий лоб, греческий носик, чуть ироничные губы, милые ямочки на щеках, когда она улыбалась. Ирина почувствовала его взгляд, и её щёки окрасил прелестный румянец. Говорили сначала о литературе, потом о классической музыке. Время незаметно летело за интересной беседой. После трактира они подошли к пруду.