Ты что, не читал роман «Как закалялась сталь»?
Читал, но никакой связи не вижу.
Дворянка Тоня Туманова была первой любовью героя романа Павки Корчагина
Ну это многое объясняет. А где музей имени Николая Островского?
Недалеко от Ленинской библиотеки.
Да Как писал Толстой: «Всё смешалось в доме Облонских».
Ну, что? Завтра в восемь.
Пойду готовиться, милостивый государь. Как говорится: из грязи в князи.
Глава 3
Нам налево, Чернавский уверенно вёл Верховцева по вестибюлю.
А что направо? Верховцев указал взглядом.
Там экспозиция музея Николая Островского.
На входе в залу приятелей встречал солидный господин во фраке с белоснежными воротничком и манжетами. Увидев друзей, он поклонился и представился: «Граф Соколов-Крымский. Чернавский тоже сделал поклон и важным голосом произнёс: «Князь Чернавский-Танищев с приятелем».
Проходите, судари, Соколов-Крымский сделал жест влево. Верховцев осмотрелся: просторный зал с портретами царей и других государственных мужей на стенах был почти заполнен гостями. Дамы с высокими причёсками в старинных нарядах с веерами в руках, мужчины в сюртуках и фраках с карманными часами на золотых цепочках всё это походило на массовку исторического фильма. На входе справа стояла украшенная цветами корзина с подносом для сбора пожертвований детям-сиротам. «Жертвуй за двоих, буду должен, шепнул Чернавский. «Ну что вы, князь, какие долги», улыбнулся Верховцев и положил на расписной поднос стопку тысячных купюр. Тем временем Соколов-Крымский подошёл к председательскому столику и серебряным колокольчиком призвал благородное собрание к тишине:
Господа, на правах устроителя этого вечера хочу сказать несколько слов о нашем славном сословии. Дворянство на Руси хранило и приумножало культурные и духовные традиции нашей родины. Близость к царскому двору и в то же время к простому народу ставила наше сословие в особое положение, которое дало России великих писателей, поэтов, полководцев и государственных деятелей. Дворянин был высокообразован, воспитан и подготовлен для служения престолу и отечеству. За годы революций и репрессий дворянство было почти полностью уничтожено. Для России был утрачен ценный генетический потенциал. Но драгоценные крупицы дворянства всё-таки сохранились в этой страшной мясорубке. Кто-то уехал за границу, кто-то скрыл своё не пролетарское происхождение, поменяв фамилию. И вот, потомки славных российских династий собираются здесь, чтобы приумножить славные традиции предков, в числе которых благотворительность занимает особое место. Господа, все сегодняшние пожертвования будут перечислены в московские детские дома. Заранее благодарю вас за щедрость.
Соколов-Крымский взмахнул рукой, оркестр заиграл «Венский вальс», и вечер начался. «Соловей» Алябьева, затем «Очи чёрные», потом зазвучали стихи:
Кто мы в этой старой Европе?
Случайные гости? Орда,
Пришедшая с Камы и с Оби,
Что яростью дышит всегда,
Всё губит в бессмысленной злобе?
Иль мы тот великий народ,
Чьё имя не будет забыто,
Чья речь и поныне поёт
Созвучно с напевом санскрита?
Чернавский толкнул Верховцева: «Пушкин?» «Нет. Валерий Брюсов, тоже гений поэзии».
Мы пугаем. Да, мы дики,
Тёсан грубо наш народ;
Ведь века над ним владыки
Простирали тяжкий гнёт.
«До сих пор современно» удивился Верховцев.
Довольство ваше радость стада,
Нашедшего клочок травы.
Быть сытым больше вам не надо,
Есть жвачка и блаженны вы!
«Как в точку!» восхитился вслух Чернавский. А на импровизированную сцену вышла девушка, одетая в форму воспитанницы института благородных девиц:
Мы завтра покаемся в жизни бесплодной
В последнем предсмертном бреду.
Оденем раздетых, накормим голодных,
Разделим чужую нужду.
Мы завтра поймём, что такое спасенье,
И завтра пойдём за Христом,
И завтра преклоним пред Богом колени,
Не ныне. А завтра, потом
Так в планах на завтра, что скрыто в тумане,
За годом уносится год
А что, если завтра возьмёт и обманет?
Что, если совсем не придёт?
«Изумительная девушка!» прошептал Верховцев, а Чернавский, взяв писателя под руку, повёл того к только что выступившей даме:
Сударыня, позвольте представить вам моего друга Александра Верховцева.