Сейчас она тоже стояла у окна, ибо знала, что ее шеф, Уткур Рашидович, начальник отдела по борьбе с мафией, поехал за прокурором в больницу. Почти через полгода Ферганец, на котором уже кое-кто поставил крест, возвращался в свой служебный кабинет. На улице у прокуратуры, как обычно, выстроились ряды машин, возле них прохаживались незнакомые люди. «Каждый из них может быть охотником за прокурором», – сказал вчера полковник, невольно бросивший взгляд в окно. Неожиданно подъехала машина прокурора. Первым выскочил Нортухта, водитель, парень, прошедший Афган, это с ним Камалов одолел банду наемных убийц на трассе Коканд-Ленинабад. Афганец мгновенно повернулся спиной ко входу и быстрым взглядом окинул ряды машин. Под тонкой пижонистой замшевой курткой внимательный человек легко углядел бы оружие и понял, что парень пользоваться им умеет.
Камалов взглянул на высокое парадное и стал медленно одолевать мраморные ступени, чувствовалось, каждый шаг давался ему нелегко. Она разглядела его осунувшееся лицо, свежий рваный шрам, пересекавший высокий лоб, отметила, что он зарос, похудел и стал походить на голливудских киногероев, но она тут же устыдилась такого пошлого сравнения. По лестнице поднимался мужчина, настоящий мужчина, шел, чтобы довести начатое дело до конца. Она не заметила, как губы сами прошептали: «Храни вас Господь!»
Газанфар Рустамов, прокурор отдела по надзору за исправительными учреждениями Узбекистана, пребывал в скверном настроении. Третью неделю подряд не везло в карты, улетучились с риском добытые деньги на машину. Во всех зонах и тюрьмах, то тут, то там, возникали стихийные бунты, захватывали заложников, участились побеги, и ему приходилось мотаться из края в край республики, исправительно-трудовые колонии располагаются все-таки не в курортных местах. Ночевки в грязных провинциальных гостиницах, обеды в скудных казенных столовках, вечная нехватка транспорта – все это действовало на нервы, раздражало, вызывало зависть к коллегам из других отделов. «Почему я должен отдуваться за несправедливость, жестокость, убожество в местах заключения?» – часто спрашивал он себя и клял на чем свет стоит Сухроба Ахмедовича Акрамходжаева, Сенатора, за его нерасторопность, медлительность. Ведь работая заведующим отделом административных органов ЦК партии, обещал, и не раз, сделать его прокурором одного из районов Ташкента. Обещал твердо, да что вышло, сам загремел, но Рустамову было жаль только себя. Сенатор хоть пожить успел.
Газанфару предстояла поездка в Таваксай, там случился групповой побег не без участия людей из охраны. Какой же нормальный человек, да еще за такие гроши, пойдет работать с заключенными – рассуждал он, как никто другой знавший тамошние нравы. Удивлялся он не побегу, а тому, что до сих пор эта система действует. Он бы не удивился, если какой-нибудь поселок, городок, где есть крупная тюрьма или лагерь заключенных, вышел бы на забастовку, узнай вдруг, что «заведение» переводится в другое место, ибо тут каждый второй кормится с бедных арестантов. Одни сдают комнаты на постой приехавшим на свидание или добивающимся его, другие промышляют извозом, доставляя освободившихся и их родственников на железнодорожный вокзал или в аэропорт ближайшего города, третьи занимаются посредничеством, вольно или невольно все завязаны на тюрьме. Тут все обслуживают зону, каждый как может, в зоне денег всегда больше, чем на воле, и зэки не торгуются, впрочем, на все существует твердая такса.
Всех способов наживы с заключенных не знает даже он, ибо перечень их обновляется с каждым днем. Вот недавно был случай.