Игра выдалась нервной, жесткой, в первые пятнадцать минут удалили по одному игроку из каждой команды, но страсти не утихали, и первый тайм закончился вничью – 1:1. Едва прозвучал свисток на перерыв, Гвидо вскочил разгоряченный:
– Артур, ты побудь один, я схожу в раздевалку «Бенфики», я обещал ребятам. Они сегодня ночью возвращаются домой, через два дня важная календарная игра в Лизбоне. – И он по-мальчишески ловко побежал вниз, они находились в секторе, под которым располагались футбольные раздевалки обеих команд.
В перерыве матча произошла странная встреча, на минуту заставившая его почувствовать себя неуютно. После плотного обеда в «Рице» Шубарина мучила жажда, и он окликнул лотошника, появившегося в проходе, попросил передать ему минеральной воды. Бутылку французской «Перрье» услужливо донес ему мужчина, двигавшийся в его сторону. Передав воду, он без разрешения уселся рядом, на место Гвидо, и вдруг на чистейшем узбекском языке, улыбаясь, сказал:
– Добрый день, Артур Александрович, как вам живется в Мюнхене, нет ли проблем?
Выручила обычная сдержанность, он молча допил воду и, повернувшись, оглядел странного человека, говорившего по-узбекски.
Мужчина лет сорока, в модном мешковатом костюме, дорогом и чрезмерно ярком галстуке, наверняка приобретенном в одном из французских магазинов на Кайзерштрассе, по выговору и внешности вполне походил на ташкентца. Так с уверенностью можно сказать в Москве или Ленинграде, но встретить земляка в Мюнхене, да еще в самом дорогом секторе стадиона… Взгляд Артура Александровича неожиданно упал на руку собеседника, и тяжелые безвкусные перстни с крупными бриллиантами, называемые дома «болванками», выдали в нем с головой «нашего» человека, к тому же отбывавшего срок, о чем говорила татуировка у запястья, которую неудачно пытались вывести.
Мысль о том, что перед ним представитель нашего посольства, консульства, других официальных учреждений или журналист, прибывший освещать финал кубка европейских чемпионов по футболу, мгновенно пропала, он уже знал, с кем имеет дело. Шубарин пытался вспомнить это узкое, нервное лицо с тонкой ниточкой холеных усов, с неожиданно срывающимися в бег глазами, никакая респектабельная одежда не могла скрыть в этом человеке нечто порочное, блатное. Японец ясно видел несмываемое тавро преступного мира, на этот счет он никогда не ошибался, слишком хорошо все это было знакомо ему.
– Спасибо. У меня нет проблем. Правда, скучаю по Ташкенту, – ответил он кратко, желая закончить разговор до прихода Гвидо, тот ведь тоже мог догадаться, кого представляет неожиданно объявившийся земляк; человек, затевающий банковское дело, не должен якшаться с уголовкой, банк с плохой репутацией – нонсенс.
– Да, мы знаем, что дела у вас в Германии идут блестяще, к вам проявляют интерес многие солидные люди, вы пользуетесь доверием известных бизнесменов, и не только немецких. И мистер Лежава, кажется, готов вложить деньги в ваш банк?
– Мы об этом еще не успели переговорить, – обрубил Шубарин, торопя гонца сказать главное. Тот, видимо, тоже догадывался, что времени у него в обрез, и продолжал:
– Вы самостоятельно и удачно внедряетесь в банковскую систему Европы, и ваша ставка на немцев по обе стороны границы проста и гениальна одновременно. При вашей хватке вряд ли кто сумеет вклиниться рядом, приоритет за вами. К тому же ваши приятели, включая мистера Лежаву, уже занявшие определенное положение в западном бизнесе, тоже вряд ли останутся в стороне, если увидят успехи на германском фронте.
Артур Александрович не хотел прерывать собеседника, чувствовалось, что тот говорит заученными фразами, до конца не владея ситуацией, его, как школьника, заставили выучить урок.