Не прерывая кормления, Гукху покосился на длинный змеевидный отросток, выходящий из чресл старой гоблинши и исчезающий в горячей воде бассейна. Полупрозрачный, он мерно пульсировал, прогоняя по себе животворные соки, питающие Нерожденного. Мать и сын они все еще связаны Неразрывно связаны до самой смерти. Соединяющая их пуповина так и не была никогда разорвана.
Довольно она сыта.
Да, Великий. согнулся в поклоне прислужник. Я принес важную весть, повелитель.
Я слушаю, Гукху-прислужник.
Ушедший к озеру Отца отряд выяснил, что случилось с отправленными на беседу с НИМ старейшинами. Они все мертвы и лежат в снегу на берегу, в ста шагах от усыпальницы Отца. Убиты все до единого. Но не это самое страшное известие, о Великий есть куда более горькая весть
Говори.
Наш Творец, великий Отец багровый саркофаг с его телом бесследно исчез усыпальница пуста, повелитель.
Исчез? Саркофаг Отца пропал из Пирамиды Над Темной Водой? Да?! Ну же! Отвечай!
Да, повелитель, п-пропал бесследно. запнулся съежившийся Гукху, с недоумением прислушивающийся к звенящей в голосе Нерожденного радости
По горячей воде прошла сильная рябь, раздался громкий плеск, и старый прислужник вздрогнул на его руке сомкнулись склизкие черные пальцы, с каждым мигом сжимающиеся все сильнее, в темноте ярко зажглись два желтых фосфоресцирующих глаза. Лежащая на лавке старуха открыла беззубый рот и, содрогаясь в корчах, издала продолжительное шипение, по влажному камню скамьи едва слышно зажурчала струйка вонючей мочи.
«Ключ» нашелся! почти беззвучно прошептал Нерожденный, пуская пузыри. «Ключ» нашелся и сумел преодолеть защитную магию все так, как и предсказывал Отец скоро грядет его освобождение, и тогда наступит наше время время, когда Отец возглавит нас неожиданно возбужденный шепот перешел в пронзительный визг: Но нет! Нет! Что-то не так!
Морщась от боли в руке, но, не решаясь пошевельнуться, прислужник промолчал.
«Ключ» должен был открыть саркофаг, отпереть проклятую Ильсеру и освободить Отца Тариса но этого не случилось! Гукху!
Да, о Великий. проскулил старый шурд.
Позвать ко мне старейшину Гихарра!
Старейшину Гихарра, повелитель? Но о нем нет известий с тех пор, как он возглавил войско и ушел на штурм человеческого поселения, что защищено высокой каменной стеной он еще не вернулся но, несомненно, вскоре он падет пред вами ниц и объявит о еще одной сокрушительной победе, состоявшейся только по вашей воле
Замолкни! Тогда зови старейшину Туффисса! Сейчас! И того, кто возглавлял отряд разведчиков, обнаруживших пропажу саркофага.
Слушаюсь, Великий. Позвать старейшину Туффисса. пробормотал Гукху, с облегчением чувствуя, как сжавшиеся на его руке мокрые пальцы ослабляют хватку. Отряд разведчиков возглавлял младший военный вождь Дисса Беспалый. Он еще не вернулся. Вести доставили пять воинов, что он отослал сюда. А сам Дисса
Что? Где он? прошипел Нерожденный, и на этот раз в его голосе слышалась нетерпеливая ярость.
Содрогнувшись тщедушным телом, старый Гукху едва слышно прошептал:
Дисса отправился по следу святотатцев, дабы жестоко покарать их и вернуть саркофаг Отца. Он поклялся, что ни один из осмелившихся нарушить священный покой Тариса Великого не останется в живых Под его рукой шурды и несколько пауков, повелитель.
Нерожденный издал протяжный хрип, связанная с ним старая гоблинша задергалась всем костлявым телом, и Гукху едва успел удержать ее от падения с узкой лавки.
Старейшину Туффисса сюда! проревел Нерожденный, и прислужник увидел, как над парящей водой поднимается что-то темное и бесформенное с ярко пылающими глазами. Немедленно! Беги, Гукху, беги жалкий старик! Беги, пока я не освежевал тебя живьем и не сожрал твою душу! Беги!
И Гукху побежал дряхлый шурд сломя голову несся по узкому подземному коридору, падая через каждые пять шагов, но вновь и вновь поднимаясь на дрожащие старческие ноги, а за его спиной гремел голос великого шамана:
Беги Гукху, беги старик! Бе-ги-и!
Глава вторая
Путешествие продолжается
Еще одной радостной новостью оказалось то, что я испытываю чувство голода. И это еще больше уверило меня, что в моем промороженном стужей теле теплится настоящая жизнь, а не одна лишь ее видимость.
За незаметно пролетевшие в пути восемь дней я принял пищу два раза. С хрустом разжеванный кусок вяленого мяса и пара пригоршней снега ровно такое количество еды я съедал за один раз. После чего чувство голода затихало и медленно просыпалось только дня через три. Судя по ощущениям, находись я в покое, то испытал бы нужду в пище только дней через десять, если не позже.