Кто мог достать его в Аду? Корпускулярно-молекулярная теория света исключала существование высших сил человек был объявлен венцом творения, последним совершеннейшим изобретением, перед которым и ангелы преклонялись. Сразу же, как только Спаситель вышел в люди и решительно сказал Аду нет. Каждая тварь брезговала местом, где вампир не становиться положительной личностью. Вампиры уже давно не спали в гробах, радуясь солнцу, какие есть, или притворяясь мумией и обматываясь бинтами, чтобы радоваться солнцу. Без маски вампир являл себя миру тем, чем был до умопомрачения живучий, обтянутый кожей скелет, с клыками, которым оборотень позавидовал бы.
И что теперь? Такому из гроба не выходи!
Жаль, но во время войны пришлось варварски уничтожить книги и рукописи, и остатки былой славы человека, да несколько миллионов недовольных поджарить на костре (а куда деваться, не приведи Господи, чтобы вернулись те далекие и мрачные времена на войне как на войне), но, видимо, немного поторопились: надо было хоть что-то припрятать, чтобы знать, откуда беда может прилететь, теперь бы ой как пригодились.
А если в один прекрасный день стражи насовсем пропадут?
Что же, и не полюбоваться на себя?
И будет сидеть, будет спрашивать: свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее, а оно в ответ: ты прекрасна, спору нет
А посмотреться в него уже никак?
Чего это в будуаре было-то? Как объяснить свое ушедшее отражение?
А если вылезет ее настоящее лицо, что будет с царством-государством? Сразу признаться, кто она, или поотпираться еще? И как на это посмотрит белый свет?
Все в руке вампира ныне, убог человек и смотрится убого во как цивилизация скакнула, диво, да и только, но не везде. Пожалуй, свои насмерть перепугаются и отрекутся. Но если Бог там, где вампир, неужели вампиры не признают в ней Царицу? Ведь все довольны, всех все устраивает, и что же, если личико поменяет ракурс и разрешение и выступит вперед она сама, не будут ее любить? Ведь кругом бледнолицые братья и сестры, порой не знаешь, кем перекусить напьешься, и здрасьте пожалуйста душа вампира! Выскочки из народа, без году неделя, туда же, новых вампиров строгают, чаще из проклятых, которых проще всего уловить и получается черте что: с одной стороны, гнусная рожа, с другой того хуже, а внутри сопли им ли на нее грязными пальцами тыкать?
За тяжелыми мыслями, Ее Величество была зла, как никогда. Стараешься как лучше, а получается, как всегда. Кусок в горло не лезет, тревога не проходила жди теперь новых бед. Надо было что-то делать, на что-то решиться Оборотни в лес ходить боятся вот до чего дошло! Эх, расстрелять бы эту дуру, которая стала угрозой благополучию всего государства! Где бы ее ни носило, пора ей отправляться, где ее сам черт не достанет но ведь до последнего верила, что уже упокоилась! Проворонить ее Матушка не могла, все входы и выходы держала в своих руках.
Нет, пора заняться проклятой вплотную, устранив раньше, чем, когда еще какие-нибудь вампиры догадаются, чья она душонка. Не хватало посадить на государственную шею многочисленную армию голодных прихлебателей. Хватит и тех, которым приходится бросать часть пирога лишь за то, что стали свидетелями обращений к народу и к проклятой. Их бы прокормить да самой прокормиться.
Стыд-то какой, не может выписать цирюльника из соседнего государства!
А ведь мог обнаглеть кто-то из тех, кто присутствовал при наложении Зова, они ее видели, знают в лицо, но кто? Все свои были. Неужели кому-то мало подаяний показалось? Каждый из них на тысячу лет вперед себя обеспечил.
Его Величество взволнованно привстала, как в будуаре, перебирая в памяти лица, и села, поймав на себе взгляд слуги, который дежурил у стола.
Нет. не может быть чужих по пальцам пересчитать, а прочих она самолично истребила, изгладив из памяти Его Величества, а те что остались, или проверенные, или из родственников, или годны разве что выбросить вон.
Ее Величество с трудом проглотила йогурт и чашечку крови, внимательно вглядываясь в мужа. Он сидел напротив, не спеша прочитывая утренние газеты и допивая свой кофе. Его аппетит не переставал ее удивлять. Ел все подряд: и печенье, и заливную рыбу, и даже прожаренные бифштексы несколько штук проглотил. Она давно приметила: те вампиры, у которых душонка еще на земле маялась, в крови не нуждались своего гемоглобина хватало. С голодухи их самих можно было выпить. Противно, но можно. Муженек пил кровь больше для порядка ей так хотелось, пил и морщился, оставаясь наполовину человеком. Даже клыки отсутствовали, и в ее лице видел он только маску. И скелетом не назовешь и ширь, и высоту имеет. Вот так бы и оставался в вечности. Слишком хорош собой. Не зря царскую чету считали в государстве самой красивой парой.