Вздор, гражданин начальник. Исполняйте свой долг. С этого момента я молчу.
– У нас, помню, говаривали: кошка сдохла, хвост облез, кто промолвит, тот и съест, - сказал Полугай.
– Верно! - сказал Збышек, восхищенный.
– Л-лады. Ребята, взяли арестованного. На крейсер его. Аккуратнее. Обыскать.
Полугай хлопнул Збышека по плечу, как доброго друга и пружинисто поднялся.
– Так поговорим, полковник? - спросил Полугай Крекеборга, словно они уже остались в палате одни. - О мно-огом следует поговорить. Пошли, устроим собрание.
Крекерборга передернуло.
– Господин войсаул, - сказал вдруг один из конвойных, прижимая к уху "звучок". - Непорядок, каже. У шлюза госпиталя. Несколько человек, вооружены. Пытаются пройти внутрь. Микроненко сообщает. Стрелять ему?
Збышек привстал на руках. Крекерборг снова дернулся. Полугай захохотал.
– А?! - крикнул он. - Тва-йю мать. Полковник?! Дела-то! Что посоветуешь? Стрелять?
– Если фи таже помыслитте о чем-то потопном, - сказал Крекерборг, - фи испыттаете сересный утифление! Этто корапль Аякс!
– Вон ты какой, полковник! - сказал Полугай. - А я думал - инженеришка полугражданский, вакса с медом! А ты - о как!
– Я опязан потчиняттся распоряшениям Наппольшефо Шефа Ссухоручко, коспотин Полукай. Но если фы…
– Ладно, ладно, развоевался полковник, - сказал Полугай примирительно. - Что я предлагаю? Пойдем мы с вами сейчас, господин Крекерборг, да и объясним доблестным нашим аяксам, в чем дело, какую они змеюку под спецкостюмом носили! Годидзе?
– Я фас не понимаю прафилльно… что фи сказалль?!
– Убирай своих подчиненных по казармам, Крекерборг, - сказал Полугай. Тона он не выдержал. Вряд ли даже и сотне казаков повезло бы против десятков озверевших - наших бьют! - аяксов. Полугай отлично это знал. - Не с арестованным же мне договариваться! Или статус мятежника схлопотать хочешь?
– Не нато раскофарифать с нами с поситций групой сила, - тихо сказал Крекерборг. - Тем полее, сейшас, кокта нет кенерала Ларкин. Мои люти - и йа тоше - люпил Маму. Осторошшней, коспотин Полукай. А то фасс путут спросить - как покипла Мама.
– Да я с тобой и вовсе не хочу разговаривать, - произнес Полугай проникновенно. - Мне дело надо сделать. А как она погибла - меня-то чего спрашивать? Ты, полковник, вон его спроси! - и Полугай показал на Збышека. Крекерборг сказал:
– Я пы спросил. И он пы мне скасалль.
– Так спроси! - обрадовался Полугай. - А я запись включу!
– Это не есть клавное неметленно. Неметленно ми с фами пройтем к шльюсу коспиталль. Какалов! - сказал Крекерборг. - Штать меня секотня. Я корапельный нотарус, йа путу с топой секотня. Какк атфокатт.
– Спасибо, Франц Карлович, - сказал Збышек.
Полугай молчал.
– Касаки! - сказал Крекерборг таким голосом, что конвой вытянулся по стойке "смирно". - Исполнятте свой толк. Фойсаулль Полукай! Слеттутте са мной!
Крекерборг прошел сквозь расступившихся казаков. Полугай оглянулся на Збышека.
– Вот так, начальник, - сказал Збышек наставительно. Полугай прищурился.
– Взять арестованного, евреи! - заорал Полугай.
Казаки кинулись, едва Полугая не сбив с ног. Збышеку стало очень тесно, перед глазами мелькали подбородки, начинавшиеся вроде бы сразу под касками, один подбородок только отделяли от каски усы, мелькали части спецкостюмов, один раз мелькнула рукоять скорчера, с покачивающимся над ней отстегнутым ремешком кобуры… можно было успеть схватится за эту рукоять… Збышек подавил в себе первый порыв, расслабился. Ему не сделали больно ни разу, обыскивая. Приблизился потолок и Збышека понесли на плечах - как братья-витязи спящую красавицу. Спать хотелось. Чудовищно хотелось спать.
А проигрыватель - сопрут, подумал Збышек. Обязательно. Войсаул и сопрет, непременно.
Полугай остался в палате № 204 один.