Коробки заполнены старательно рассортированным томи: литиевые аккумуляторы, танталовые конденсаторы, штекеры, хлебные доски, липкая лента для ограждений, феррорезонансные трансформаторы, мотки проволоки… В одной из коробок лежат несколько сотен оторванных голов кукол Барби, в другой — похожие на перчатки скафандра металлизированные рукавицы для опасных работ. Ангар залит светом; раскрашенный в духе Кандинского жестяной богомол поворачивает голову размером с мячик для гольфа а сторону самой яркой лампочки.
— Я ездил в Гринвилл, искал новое томи. Забрел в какую-то аллею и вижу — сидит. Я заметил экзоскелет, да и выглядела она не очень. Спросил, что с ней. Молчит, только глаза закрыла. Ну, думаю, ладно, я, в конце концов, не за этим приехал. Но спустя часа четыре возвращаюсь тем же маршрутом, а она все еще сидит.
«Слушай, — говорю, — милая, может, у тебя барахлит эта чертовщина? Так я могу помочь». Молчит. Ну я и пошел.
Рубин подходит к рабочему столу и гладит тонкие металлические конечности богомола бледным пальцем.
За столом на вспухших от влаги щитах из прессованного картона висят плоскогубцы, отвертки, пистолеты с клейкой лентой, ржавая духовушка «Дэйзи», ножницы, щипцы, щупы-тостеры, паяльная лампа, карманный осциллоскоп — кажется, тут собраны все инструменты, когда-либо изобретенные человечеством, и никто даже не пытался рассортировать их, хотя я еще ни разу не видел, чтобы Рубин, протянув руку, ошибся.
— Потом я все-таки вернулся, — продолжает он. Спустя, наверно, час. Она к тому времени уже отключилась. Я ее притащил сюда и проверил экзоскелет.
Оказалось, сдохли аккумуляторы. Видимо, она уползла туда на остатках энергии и осталась умирать с голоду.
— Когда это было?
— Примерно за неделю до того, как ты увел ее в себе.
— Но если бы она умерла? Если бы ты ее не нашел?
— Кто-нибудь другой нашел бы. Но она просто не могла ни о чем попросить сама, понимаешь? Тальке принять, если предложат. Не хотела быть в долгу.
Макс нашел для нее агентов, и на следующий Дега прилетела троица младших партнеров из какого-то агентства — чистенькие, гладенькие, как на картинке. Лайзе отказалась встречаться с ними в «Автопилоте» и настояла, чтобы мы привезли их к Рубину, где она все это время жила.
— Добро пожаловать в Кувервиль, — сказал Рубин, когда они просочились в дверь.
Его вытянутое лицо было вымазано машинным маслом, а ширинка рабочего комбинезона держалась на скрепке. Молодые люди автоматически улыбнулись, но у девицы улыбка получилась более естественной.
— Мистер Старк, — заговорила она, — я на прошлой неделе была в Лондоне и видела в выставочном зале «Тэйт» вашу скульптуру.
— «Батареечная фабрика Марчелло», — ответил Рубин. — Британцы говорят, что это, мол, копрология. Он пожал плечами. — Одно слово, британцы. Хотя, может, они и правы.
— Правы. Но это еще и очень забавно.
Молодые люди в костюмах сияли, как два маяка.
Демонстрационная запись уже попала в Лос-Анджелес, и они знали, зачем приехали.
— Значит, вы и есть Лайза, — сказала девушка, пробираясь к ней между развалами томи. — Скоро вы станете очень знаменитой, Лайза. Нам о многом надо поговорить.
Лайза, поддерживаемая своим экзоскелетом, стояла неподвижно, и выражение лица у "ее было такое же, как тогда, у меня дома, когда она спросила, хочу ли я с ней переспать. Но если эта девица из агентства и заметила что-то, она ничем себя не выдала. Профессионализм.
Я пытался убедить себя, что я тоже профессионал.
И заставил-таки успокоиться.
Повсюду вокруг рынка горят в железных бочках костры из мусора. Все еще идет снег, и подростки жмутся поближе к огню, как артритные вороны, переминаются с ноги на ногу, запахиваясь от резкого ветра в свои темные пальто.