Если б ты только знал, как она мне нужна.
2
Едва ли кто-нибудь из зрителей мог забыть музыку, звучавшую в тот вечер. Джонни, казалось, не знал усталости. Он пел и играл Коула Портера и Джерома Керна, Гершвина и Берлина, песни "Битлз" и Бэрта Бахараха. Он не отказывал ни в одной просьбе. Дон Эдвардс, который аккомпанировал Джонни двадцать пять лет, словно таял под жаркими лучами прожекторов. Джонни, наоборот, черпал в них силы и энергию. Кое-кому из старожилов вспомнились даже двадцатые годы, когда после окончания мюзикла в "Уинтер Гарден" Ол Джолсон, бывало, подходил к рампе и спрашивал: "Хотите послушать еще? Мне хочется петь", - и пел чуть ли не до утра.
Брайан Марр, сойдя со сцены, решил остаться в зале, чтобы посмотреть, что будет дальше. Свободного места ему не нашлось, и он присел на ступеньку в проходе возле кресла Квиста.
- Представляю себе, какой переполох был в чикагском аэропорту, - сказал он, когда публика отпустила Джонни умыться и переодеться в золотой смокинг. - Мало того, что они искали несуществующую бомбу, так еще какого-то мужчину застрелили в туалете.
- Кого именно? - спросил Квист.
- Пока неизвестно, - пожал плечами Марр.
Потом, когда Джонни вошел в азарт, Марр восхищенно покачал головой:
- Клянусь богом, он поет лучше, чем раньше.
- Два года отдыха, - напомнил Квист. - Его голосовые связки требовали покоя.
- Много пил, не так ли?
- И по-прежнему пьет.
- Не понимаю, почему он ушел.
- Он заработал столько денег, что мог тратить, сколько хотел. А женщины ему, наверное, приелись.
- Едва ли. Посмотри на него. Он наслаждается. Он обожает эту толпу, он любит ее за то, что она от него без ума. Почему же он ушел?
- Может, каприз. Но сегодняшний вечер вернет его на сцену.
К Квисту подошел неизменный спутник Сэндза Эдди Уизмер.
- Джонни просит передать, что сегодня ничего не получится. Он приедет к вам на завтрак.
- В одиннадцать часов, - напомнил Квист.
- Так точно.
- Он отлично поет, Эдди.
- Великолепно. Так было и будет, - ответил Уизмер.
Двухэтажная квартира Квиста была расположена на Бикмен-Плэйс, неподалеку от высотного здания ООН. Редко кому удавалось попасть на второй этаж его апартаментов. Там располагалась спальня, окна которой выходили прямо на Ист-Ривер. Вся обстановка этой просторной, светлой комнаты состояла из огромной кровати, ночного столика с телефонным аппаратом и маленькой коробочкой интеркома, при необходимости связывающего Квиста с первым этажом, да электронного будильника. На стенах не было ни картин, ни украшений. Лишь окна обрамлялись темно-синими портьерами.
На следующее утро после триумфального выступления Джонни в "Мэдисон Сквер Гарден" Квист проснулся как от толчка. Телефон не звонил, но на нем вспыхивала и гасла красная лампочка. Квист осторожно приподнялся, чтобы не разбудить спящую рядом женщину, и взглянул на будильник. Шесть утра! Рано, слишком рано, хотя на улице уже начало светать.
Квист снял трубку.
- Какого черта? - шепотом спросил он.
- Извините, мистер Квист, - ответил швейцар. - Я знаю, который час. Но некий мистер Сэндз говорит, что дело не терпит отлагательств.
- Пьяный?
- Нет, сэр.
- Дайте ему трубку.
- Вопрос жизни и смерти, как пишут в мелодрамах, дружище, - прокричал Сэндз.
- Любого другого я велел бы вышвырнуть вон.
- Я не обманываю тебя, дружище.
- Дай мне пять минут, - попросил Квист.
- Я подожду у двери в квартиру. Откроешь, когда будешь готов.
Квист положил трубку и повернулся к женщине. Черные волосы разметались по подушке. Она спала как младенец. Наклонившись, Квист поцеловал ее, сначала в один глаз, потом в другой.
- Пришел Джонни.
Она сладко потянулась:
- Боже, мы проспали до одиннадцати?
- Сейчас только шесть часов. Похоже, у него какие-то неприятности.