– Понятно, что он несовершенен, – пролепетал он, сам себе диву даваясь – ведь рассуждал он о том самом законе, который по долгу службы защищает всю свою сознательную жизнь. – Он должен быть человечнее… гуманнее… – Он умолк, сообразив, что эти слова выставляют его полнейшим идиотом. И даже не так слова, как сами мысли.
– Вот было бы прекрасно! – улыбнулась она с такой любезностью, что он сразу насторожился. – Но не противоречит ли это вашей профессии? Ведь ваша работа в том и состоит, чтобы силой отстаивать этот самый закон – закон государства?
– На самом деле оба закона совпадают. – Поняв, что его утверждение звучит наивно и неубедительно, он добавил: – Как правило.
– Но не всегда?
– Не всегда.
– А если нет?
– Тогда я стараюсь найти точку, в которой они пересекаются, то, в чем они совпадают.
– А если вы ее не находите?
– Тогда я выполняю свой долг.
Она расхохоталась так неожиданно, что он поневоле к ней присоединился, сознавая, до чего напоминает ковбоя Джона Уэйна перед финальной перестрелкой.
– Я извиняюсь, Гвидо, что дразнила вас. Я нарочно. Но, может быть, вам послужит утешением, что и мы, врачи, вынуждены решать ту же самую дилемму– пусть и не слишком часто, – когда то, что нам кажется справедливым, с точки зрения закона таковым не является.
Обоих выручила Паола – подошла и спросила мужа:
– Ну что, пошли?
– Паола, – тот повернулся, чтобы представить ее своей собеседнице. – Это – лечащий врач твоего отца!
Он думал ее удивить!
– О, Барбара! – воскликнула Паола. – Я так рада! Папа только о вас и говорит. Жаль, что мы встретились только теперь.
Они заговорили, а Брунетти смотрел и слушал и поражался той легкости, с какой обе женщины дали понять, что симпатизируют друг дружке, и тому колоссальному взаимному доверию, которым прониклись при первой же встрече. Объединенные общей заботой о человеке, всегда казавшемся ему холодным и чужим, эти две щебетали взахлеб, словно были знакомы многие годы. Ничего похожего на язвительную инвентаризацию моральных ценностей, только что имевшую место между ним и докторшей. Цену друг другу Паола и Барбара определили мгновенно, причем она явно устроила обеих. С подобным феноменом он сталкивался не впервые, но до сих пор не смог и вряд ли когда‑нибудь сможет его понять. Он тоже умеет быстро сходиться с людьми, но эта близость последовательно проходит несколько квантовых уровней, прежде чем окончательно остановиться на каком‑то из них. А то сближение, которому он теперь был свидетелем, становилось все глубже и глубже, оно прекратится лишь дойдя до самой сердцевины. И то даже не прекратится, а только приостановится – до следующей встречи.
Паола уже обсуждала с Барбарой Раффаэле, единственного внука графа, когда обе спохватились, что Брунетти все еще стоит рядом. По его нетерпеливому притоптыванию концом ботинка она поняла, что муж нервничает и хочет уходить, и обратилась к новой подруге:
– Извини меня, Барбара, что я рассказала тебе все это про Раффаэле. Теперь тебе придется волноваться уже из‑за двух поколений наших мужчин.
– Что вы, это всегда хорошо – посмотреть на детей другим взглядом. Граф всегда так из‑за них переживает. Но так гордится вами обоими.
До Брунетти не сразу дошло, что имелись в виду они с Паолой. Поистине, сегодня, кажется, ночь чудес.
Он не уловил, как именно это произошло, но обе женщины внезапно и одновременно обнаружили, что им пора. Врачиха отставила свой бокал на столик, а Паола в то же мгновение взяла его под руку. И уже прощаясь с Барбарой, Брунетти снова поразился, насколько теплее она держалась с Паолой.