– Вы знаете, чем его убили? – спросила она.
– Я побеседовал утром с судмедэкспертом. Это цианистый калий. Он был в кофе.
– Значит, все произошло быстро. Хоть это хорошо.
– Да, – согласился он. – Почти мгновенно. – Он что‑то черкнул в книжке, затем спросил: – Вы что, знаете этот яд?
Она стрельнула глазами.
– Не больше чем любой другой врач.
Он щелчком перелистнул страницу.
– Судмедэксперт утверждает, его не так просто раздобыть, этот самый цианистый калий, – соврал он. И поскольку на это она не сказала ничего, он спросил снова: – А как вам показался ваш муж вчера вечером, синьора? Не было в его поведении чего‑то странного или особенного?
Она продолжала обтирать сигарету о край пепельницы.
– Нет, по‑моему, он был такой же, как всегда.
– А какой именно, позвольте спросить?
– Немного напряженный, замкнутый. Он предпочитал ни с кем не разговаривать ни перед представлением, ни в антрактах. Старался, чтобы ничто его не отвлекало.
Брунетти воспринял это как должное.
– Может быть, вчера вечером он нервничал чуть больше, чем обычно?
Она помолчала, обдумывая его вопрос.
– Нет, я бы не сказала. Мы пришли к театру часов в семь, – это ведь очень близко.
Он кивнул.
– Я пошла на свое место в зале, хотя было еще рано. Капельдинеры часто видели меня на репетициях и спокойно пропустили. Хельмут пошел за кулисы – переодеться и просмотреть партитуру.
– Вы меня извините, синьора, но, кажется, в какой‑то газете я читал, что ваш муж славился умением дирижировать без партитуры?
Она улыбнулась:
– О да, это он умел. Но она всегда лежала у него в гримерке, и он ее просматривал перед спектаклем и в антрактах.
– Так, значит, из‑за этого он и не любил ни с кем разговаривать в антрактах?
– Да.
– Вы сказали, что вчера вечером зашли к нему за кулисы поговорить…
Она промолчала, тогда он спросил:
– Это что – дело обычное?
– Нет. Как я уже говорила вам, во время спектакля он предпочитал ни с кем не общаться. Говорил, что это мешает ему сосредоточиться. Но вчера вечером он попросил меня зайти к нему после второго действия.
– С вами рядом кто‑нибудь был, когда он попросил вас об этом?
– То есть – был ли свидетель, что он попросил меня об этом? – В ее голосе послышались металлические нотки.
Брунетти кивнул.
– Нет,
– Но вы зашли?
– Да. Зашла.
– Зачем это ему понадобилось?
– Не знаю. В фойе я встретила знакомых и остановилась поболтать с ними. И совершенно забыла, что во время спектакля нельзя пройти за кулисы через оркестровую яму, что придется подниматься наверх и проходить через ложи. Так что когда я добралась наконец до его гримерки, уже прозвенел второй звонок.
– Вы с ним разговаривали?
Она долго колебалась, прежде чем ответить.
– Да, но успела только поздороваться и спросить, что он хотел мне сказать. И тут мы услышали… – Она замолчала, усердно продолжая обдирать пепел с сигареты, долго‑долго ворочая погасшим окурком в пепельнице, пока, наконец, не выбросила его и не заговорила снова, причем в голосе ее что‑то изменилось: – …услышали третий звонок.