– Думаю, да – или почти мгновенно. Возможно, он успел почувствовать, что ему плохо, но мог подумать, что это удар или сердечный приступ. Во всяком случае, прежде, чем он понял, что с ним случилось, он был уже мертв.
– А от чего, собственно, человек умирает?
– Все отключается. Все органы мгновенно перестают работать: сердце, легкие, мозг.
– За несколько секунд?
– Да. За пять – ну, от силы десять.
– Тогда понятно, что они его вовсю использовали, – сказал Брунетти.
– Кто – они?
– Шпионы. В шпионских романах. Капсулы, спрятанные в дупле зуба.
Доктор хмыкнул. Наверное, ассоциации Брунетти показались ему странными.
– Н‑да, действует быстро, что и говорить, но есть и другие яды, куда сильнее. – И, увидев вопросительно поднятые брови собеседника, поспешил объяснить. – Ботулин. Этого количества хватило бы, чтобы отравить половину Италии.
Большего из данной темы явно было не выжать, несмотря на очевидный энтузиазм доктора.
– Что‑нибудь еще? – спросил Брунетти.
– Такое впечатление, что последние недели он от чего‑то лечился. Не знаете, может, он простыл или там грипп подхватил или еще что‑нибудь в этом духе?
– Нет, – Брунетти покачал головой. – Пока что у нас нет таких сведений. А что?
– Следы от инъекций. Никаких признаков злоупотребления наркотическими препаратами нет, так что, думаю, это были антибиотики или какие‑нибудь витамины – словом, стандартный курс лечения. Вообще‑то и следы эти настолько слабые, что, может, и не было никаких инъекций, просто синяки, и все.
– Но не наркотики?
– Нет, не похоже. Он легко мог бы сделать себе укол в правое бедро – он ведь был правша, – но ведь правше никак не уколоть себя ни в правое предплечье, ни в левую ягодицу, во всяком случае, в то место, где я обнаружил след. При том что здоровье у него, как я говорил уже, было отменное. Будь хоть какие‑то признаки того, что он употреблял наркотики, уж я бы их нашел. – Он умолк, затем добавил: – Да и вообще я не уверен, что эти следы – на самом деле то, чем я их считаю. В отчете я их именую следами подкожных кровоизлияний.
По тону доктора Брунетти заключил, что тот не придает им особого значения и теперь жалеет уже, что упомянул о них.
– Еще что‑нибудь?
– Больше ничего. Убийца, кто бы он ни был, украл у него еще как минимум десять лет жизни.
По своему обыкновению, Риццарди не выказал, а по‑видимому, и не испытывал особого желания узнать, кто все‑таки мог совершить это убийство. За все годы их знакомства Брунетти не услышал от доктора ни одного вопроса о преступнике. Иногда тот проявлял интерес, порой очень горячий, к какому‑нибудь изощренному способу убийства, но казалось, ему совершенно все равно, кто совершил его и найдут ли убийцу.
– Спасибо, Этторе, – Брунетти пожал руку доктору. – Хотел бы я, чтобы наши в лаборатории так работали.
– Боюсь, для этого у них любопытства маловато, – ответил Риццарди, и Брунетти в очередной раз утвердился в своей уверенности, что этого человека ему не понять никогда.
На обратном пути он решил сойти с катера пораньше и зайти выяснить, может, Флавия Петрелли уже припомнила, что в последний вечер все‑таки разговаривала с маэстро. Поддерживаемый ощущением, что нужно что‑то делать, он сошел на набережной Фондаменте Нуова и направился в сторону госпиталя, стена к стене примыкающего к базилике Санти‑Джованни‑э‑Паоло. Адрес, оставленный ему американкой, как и все венецианские официальные адреса, был практически бесполезен в городе, где у иных улиц с полдюжины разных названий, а дома нумеруются как бог на душу положит.