Для этого «отцы» угоняли киборгов, меняли им мышление и создавали «островки дружбы и тепла» – «общины», «коммуны» и «семьи» из киборгов. Попытки заслать подставных киберов в эти подпольные ячейки неизменно проваливались, потому что «отцы» доверяли только тем, кого угнали сами, а пришедших на огонек – уничтожали.
– Вызовите наладчика, – сухо посоветовал Хиллари, вынимая паспорт. Надо поскорей вернуться к флаеру и попробовать войти в Сеть оттуда, если только…
– Будьте любезны, покажите мне распределительную колодку, – попросил он голосом, каким обычно просят отдать кошелек.
Как она сказала, эта симпатичная девчонка, – «Мама, это я, Дымка»? Очень странно. Как только не кличут родители своих деток, но подростки, говоря с ними по телефону, называют себя по имени. А у баншеров обычай – давать куклам прозвища, пока они сами «внутренне не дорастут до осознания себя человеком».
* * *
Выбор цели на стоянке у церкви был посложней, чем поиск распредколодки в помещении, но Дымка давно научилась мыслить тактически. Биггер с безобразными наклейками на рамной крыше – явно не транспорт для ведущего системщика. Автомобиль священника (его заметный номерной знак дает преимущества при парковке) – тоже не то. Мотороллер – нет. Сити-кар – нет. Шикарный пятиместный флаер автомобильной компоновки – да! стекла зеркальные, но Дымке было видно – кто-то копошится внутри. Пилот? Бодигард? Явной опасности пока нет, надо быстро посмотреть…
На дверце ниже замочной щели виднелся шершавый кислотный потек – так открывают транспорт только чужие. Но чтоб совсем чужие – Дымка не ожидала; дверца рывком распахнулась, чуть не сбив ее с ног, и выскочил молоденький яунджи, по масти и по шерсти явный тьянга – в перчатках, одна рука – с отверткой – сжата в кулак, другая прижимает к куртке выломанный терминал-компакт.
– Гъю, бахалян, гюна та лагу! (Ты, уродина, с дороги!) – хрипло выкрикнул он с оскалом, угрожающе прянув на нее. Дымка, хоть и могла активно защититься от него – ее Первый Закон, если не вводились специальные поправки, учитывал только землян, – лишь приветливо и чуть укоризненно улыбнулась:
– Акана гъю калегема диа бахалум? Гъю манахи са лингауш? (Зачем ты назвал меня уродиной? Ты понимаешь на языке линго?)
– Батам. Пур, – растерянно выдохнул воришка, судорожно озираясь. – Аа… мне надо бежать, понял, да? Бай-бай!
– Я хотела сказать тебе – спасибо. Большое спасибо, – Дымка заступила ему дорогу. – Ты решил одну мою проблему, и я у тебя в долгу. Хочешь, я взамен решу твою?
– А, ну тебя! – махнул тот отверткой, но чуть замешкался, глядя, как Дымка садится во флаер.
– Ну, как хочешь, – вздохнула она, доставая из сумочки плату-отмычку, подаренную ей на день рождения Маской. – Я как раз собираюсь угнать эту тачку. Пожалуйста, закрой дверцу и уходи, не привлекай ко мне внимания, ладно?
– Не, погоди! – он всунулся в салон, зачарованно глядя, как она взламывает панель и ставит плату. – Ты, это… серьезно?!.
– Как будто ты не видишь!..
– Ийиии! Я с тобой! Меня зовут Габар, а тебя? – он непринужденно полез через нее на соседнее сиденье, по пути ловко пихая ворованный терминал в объемистую наплечную сумку.
Когда Хиллари вбежал на стоянку, он застал там лишь слабый вихрь поднятой флаером пыли и прямоугольный силуэт, уходящий за обрез крыши дома напротив; трэк уже был у него в руке, и номер был набран:
– Группа усиления, говорит Хармон! Мой флаер захвачен куклой Банш! Немедленно взлет! Сейчас – район церкви Доброго Сердца, дальше по пеленгу! – и уже спокойнее добавил: – Наблюдателям – отследить, куда был предпоследний звонок с моего трэка.
* * *
Преимущество Лилик было в том, что за ней никто не следил.