Шевелитесь! Подгонял их, поигрывая ключами, невидимый конвоир в коридоре.
Когда дверь закрылась, один из вошедших, прищурив глаз, вгляделся в Рахметова и радостно заорал:
Рахмет!
Тихо, там! Незлобно прикрикнул конвоир за дверью и, судя по звону ключей, отправился восвояси.
Мужики, это Рахмет! Светский парень! Мы с ним не один срок мотали! Снизив тон, тряс руку Рахметову бойкий мужичонка, в заскорузлом от фруктового сока джинсовом костюме.
Мужичонку Рахметов знал. При рождении, того нарекли Валерой, а по жизни величали Румыном, за цыганскую чернявость и неунывающий характер.
Что опять на тусовке замели? Спросил Румын подмигивая.
Рахметова прошибло, потом. В голове, на миг, наступило небольшое просветление:
Точно, он ведь был на тусовке! Там и влип. Но во, что неясно.
Румын, тем временем, знакомил Рахметова с присутствующими, тыкая в них пальцем и называя имена.
Рахметов рассеянно кивал и, занятый своими мыслями, из присутствующих запомнил только двоих Пашку и Валерьяныча. Пашку, потому что он помнил его еще по предыдущему залету, а Валерьяныча, потому что его единственного Валера представил по отчеству, видимо из уважения к его сединам.
Он даже помнил Пашкину фамилию Морозов. Точно, Морозов! В предыдущем залете, когда Рахметова определили вторично, этот Морозов в голове которого, еще не выветрились хмельные пары, надоел всем, рассказывая, как он засветил милиционеру и тот кубарем катился по прихожей.
Бахвалился он до той поры, пока кто-то не сказал, что они все сидят по семейным обстоятельствам, а его, Морозова, видимо поместили сюда случайно, потому что он птица высокого полета и, судя по всему, срок будет мотать немалый.
Тогда все стали дружно поддакивать говорившему и высказывать собственные соображения, по поводу дальнейшей Пашкиной судьбы.
Не печалься парень! Говорили ему. Не все еще потеряно. Раз ты по первому разу, то может до суда и не закроют.
Так суд ведь завтра. Озадачено, крутил головой Морозов.
Так, это нам суд и сутки, а тебе будут выбирать меру пресечения, а сам суд, когда еще будет
Когда твоя дурра-жена утром к начальнику прибегала, я сам слышал, как он говорил ей, что тебя три наряда скручивали. Так, ведь!
Так! Кивал головой Морозов.
Ну, вот видишь! Тебе прямая дорога на «химию». Лет на пять.
А, еще начальник говорил, что ты давно под подозрением. У тебя ведь папаша тунеядец
Я от отца отказался!
От родного отца отказался! Вот это я понимаю! Герой! Одно слово герой! Не каждый такое сможет. Это тебе, на суде зачтется.
Раз, от отца отказался, то по первой ходке, пять не дадут. Три, от силы.
Это по какой статье пойдет. Если за сопротивление, то три годочка. А если припишут нападение, то все семь, как минимум
Доведенный всеми этими разговорами до одури, Морозов всю ночь не спал, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Мало того, что он мешал спать, тусуясь на маленьком пятачке, между парашей и дверью, так он еще и выкурил единственную пачку сигарет, оставив товарищей по несчастью без курева.
К утру он совершенно сдал, и спящих разбудило уже не шарканье ног, а тонкое заунывное поскуливание. Здоровенный могучий парень, горюя о своей загубленной жизни, горько плакал, скорчившись в уголке, у самого края нар.
Теперь Морозов выглядел солидно и уверенно. Видимо, после того случая, он уже стал опытным сидельцем. Протягивая Рахметову руку, он надулся, как озабоченный голубь и высокомерно сказал:
Здорово! У тебя какой субботник? У меня пятый. Тебе сколько дали? Мне пятнадцать.
У меня четвертый. А сколько дали, не знаю. Суда еще не было.
А, чего тебя, до суда, к нам кинули? Почесал в затылке Румын. Тебе до суда надо в другую камеру. И, вообще сегодня же воскресенье. Тебя должны были в ГОМе оставить до утра. А, утром в суд, а потом к нам.
Сам никак не пойму.
А может там у них дезинфекция, какая?
Могут в суд и не возить Сказал Валерьяныч.
Не имеют права без суда. Воскликнул вислогубый очкарик. У нас правововое государство.
Оформят задним числом и все. Уверенно гнул свою линию Валерьяныч. Вы на его голову посмотрите! У него за ухом гуля, размером с яйцо Скидельской птицефабрики.
А, что Скидельскую отстояли? Спросил низенький мужчина, с редкой бородкой попа-расстриги.