Славное пиво у Иога́нна Ку́мпа. Духови́тое, на хмелю. Выпьешь пару кружек закачаются вдруг стены, поплывут мимо дубовые лавки и столы, веселее затрещат поленья в огромном камине. Ну, а если тебе прислуживают дочки Кумпа Эрика и Лотта, тогда напиток и вовсе покажется божественным и ты не замечаешь уже ни закопчённого потолка, ни едкого дыма от вставленных в железные светцы́55 еловых лучин.
Всё есть у ста́рого Кумпа: и мёды56, и наливки, и вина. Высятся по углам высокие пирамиды буковых и дубовых бочек, обитых медными обручами, с винами: не́ккарским57, мо́зельским58, ре́йнским59 и мускате́лем60, также с бархатным и имби́рным пивом. В глубоком каменном подвале для самых дорогих гостей стоят запотевшие глиняные корчаги с романе́ей61 и мальва́зией62. Счастлив здесь тот, кому нужны вкусная и сытная пища, хорошее вино и весёлые, но не строгие женщины
Трактир был переполнен. Купцы и горожане, ремесленники и мы́тники63 пришли сюда пропустить стаканчик-другой, отдохнуть, обсудить дела. Степан Шалый и его друзья едва отыскали свободный стол. Сели напротив шумной, уже изрядно подгулявшей компании бременских и гамбургских купцов.
Подошли Эрика и Лотта с большим подносом, на котором стояли высокие кру́жки с холодным пивом, аппетитно дымилась жареная колбаса и ветчина в горошке, тушёная зайчатина в лапше с чесночным соусом, печёные на вертеле перепела и куропатки с луком и шафраном. Особо по́дали копчёную и сушёную рыбу, чёрную и красную икру свежего посола.
Короткие юбки и блузы со смелым вырезом давали возможность присутствующим по-достоинству оценить прелести девушек. Степан крякнул, с довольством и озорством потирая усы. Несмотря на свои пятьдесят четыре года чувствовал себя по-юношески молодым.
Шестое лето пошло, как схоронил он жену Настасью. А уж как любила его и ревновала тож! Оставаясь верным памяти её, второй раз не женился. Но по девкам да по чужим жонкам нет-нет да и похаживал. Наверное, в деда пошёл, в Ондрея. Тот, сколь помнится, до женского полу дюже ярови́т был. Вот и Степан тоже своего не упустит. Недаром товарищи прозвали его «Шалый ходок по бабам бывалый».
Что, хороши девахи-то? хитро подмигнув, спросил у Степана вощи́нник64 Кондрат, дородный мужчина с ямочками на пухлых розовых щеках.
А ничего, хотя наши-то, новгородские, стройней и те́льней будут!
Ну и с этими уряди́ться можно, откликнулся седой как лунь65 лодейный староста Павли́ний. Я, бывалоча, и с троимя́ управлялси.
Вот жеребец, ему об домови́не66 мыслить надо, а он всё туда же! Силён однако ж!
Да и ты не промах, ткнул в бок Кондрата Власт. Ко вдовице-то Перфильевой, как ночь, так наведываешься!
Дак в чужую бабу чёрт мёду положил!..
Дружный мужской хохот потряс стены трактира. Немецкие купцы за соседним столом обернулись и о чём-то зашептались между собой.
Выпили по второй, и по третьей. Сразу живее пошёл душевный разговор о торговых и житьи́х делах.
В самый разгар весёлого бражничанья Кирилл, попрощавшись с купцами, вышел из трактира.
Никак занеду́жил сынок-то? спросил Шалого Хорнер.
Тут другое: пиво не пиво и мёд не хвала, а всему голова, что любовь дорога. Наверное, к дочке твоей, Ханс, пошёл свидаться. Их дело молодое.
Видно, по́ сердцу пришлась. Ну, что ж, коли так отдам за него Сабину.
Гобино́67 и гри́вны68 у него есть. Остальное наживут. Кирилл летами молод, но в делах разбирается изрядно. Так что с доста́тком всегда будут.
Вот только разной они веры. А попам это не нравится.
Да, попам не нравится. Но мы-то с тобой, Ханс, знаем: Бог един и вездесущ. Хотя каждый народ его по-своему зовёт. А с епископом договоримся. Перекрестит Сабину в православие и вся недолга́69.
Быть посему!..
Хмельные голоса за соседним столом становились всё громче. Знатно подгуляли немецкие купцы выпит был уже не один бочонок пива и густой мальва́зии. Степан, сидевший к немцам ближе всех, невольно прислушался к их разговору.
Скоро обо́дритским70 и лю́тичским71 не́христям конец! прорычал густым басом огромного роста купчи́на, и стукнул оловянной кружкой по столу. Герцог Генрих III Лев72, маркграф Альбрехт I Медведь73, датские конунги Ка́нут74, Све́йн75 и бургундцы идут на них. Сам папа Римский Евгений III благословил крестовый поход против язычников.