Ханс невольно залюбовался своей работой. Настоящий кунстштю́к37! Такую вещь не стыдно поднести самому королю. Недаром Ханс считается в Любе́ке лучшим мастером цеха золотых дел. Жаль, но завтра кубок придётся вручить заказчику графу Голшти́нскому А́дольфу II. И непременно в срок: граф не терпит проволочек и не любит долго ждать. В прошлом году, когда задержали на один день колье́ для его жены, учинил скандал. Так что лучше от греха подальше, как говорится: «С господами вишен не ешь косточками забросают!»
Ханс вздохнул. Всякий раз почему-то грустно расставаться со своими работами. Сколько фантазии, сил и времени вложено в каждую. И всё для того, чтобы не увидеть их больше никогда. Приятно, что твой труд приносит людям радость. Но всё же, отдавая им изделие, Ханс как бы отрывал частицу самого себя. А ведь этот кубок, пожалуй, лучшее, что он создал за последние семь лет
«Да, быстро мчатся годы Вот и дочка Сабина подросла. Красавицей стала. В мать. Те же, как утреннее море глаза, те же светло-русые с нежным отливом волосы, гибкий стан, улыбка. Всё то же. Только ещё краси́вее. В самой поре девка-ягодка. Давно ли ребёнком на руках носил? И вот теперь, поди ж ты, невеста. Видела бы её покойница Анна! Как бы порадовалась доченьке!.. Конечно, красота Сабины не осталась незамеченной. Видные женихи просили её руки. Средь них и мастер янтарного цеха О́тто Шля́йхер. Человек почтенный и богатый. Имеет большую мастерскую, дюжину учеников и подмастерьев. У него всегда много заказов и деньги рекой текут в сундуки. Сабина была бы за ним как за каменной стеной. Но не погляну́лся ей Отто. Пришлось отказать ему, как, впрочем, и другим женихам, сославшись на чрезмерную молодость невесты шла Сабине в ту пору четырнадцатая весна.
Как-то теперь сложится её судьба?..».
Размышления Ханса неожиданно прервал громкий скрип открывающихся ворот. Хорнер выглянул в окно во двор въезжал небольшой воз, на котором сидел давнишний приятель Степан Ша́лый а рядом молодой человек, лицом весьма похожий на него. Был он лет восемнадцати-двадцати, рослый, крепко сбитый. Смуглое от загара лицо с ярко-синими глазами обрамляла шапка тёмно-русых волос. «Сын!» радостно догадался Ханс.
Дав гостям умыться и переодеться с дороги, Ханс пригласил их отобедать. Стол, накрытый белоснежной кружевной скатертью тонкого голландского полотна, был украшен розами в расписных стеклянных вазах. Вкруг них, в тонких фарфоровых тарелках, лежали закуски: икра белорыбицы с лимонным соком, копчёная и ветряная38 осетрина, стерлядь и сёмга, привезённые Шалым из Новгорода. Также местные блюда: приготовленная по-све́йски39 (под луком и уксусом с перцем) сельдь, медвежий и свиной окорока; аппетитно дымилось жаркое индейка, каплуны, гусь в яблоках с гречневой кашей; кровяные, жареные и копчёные колбасы; варёная телятина с тушёной капустой и маслинами; заливные языки; салат зелёный, помидоры, редис и огурцы.
Видишь, Бинхен, какие гости дорогие к нам пожаловали! обратился к дочери Ханс, уважь, сердечко, принеси нам старого рейнского!
Сабина встала из-за стола и легко выпорхнула из комнаты. Кирилл, очарованный красотой девушки, долгим взором проводил её до двери, в которой она исчезла.
Длинное шёлковое василькового цвета платье, с завязками на небольшом разрезе от ворота до груди, с золотым поясом на талии, подчёркивали изящные линии её фигуры. Волосы, струившиеся на плечи, были схвачены на лбу серебряным обручем. От всей фигурки девушки веяло неповторимой свежестью молодости и чистотой. У Кирилла сладко заныло сердце
Сабина быстро вернулась, неся большой серебряный кувшин с рейнвейном.
Налей нам, доченька, выпьем из твоих рук! Попотчуй гостей, подложи им горячего!
Сабина налила золотистого вина в чаши и поставила их перед отцом и гостями. И́скоса поглядывала глазами-озерцами на Кирилла.
Выпьем за дружбу нашу и Новгород! произнёс здравицу Хорнер.
Кирилл поднёс чашу к губам, почувствовав на ней тепло Сабининых рук. Сделав глоток-другой ароматного вина, неприметно залюбовался девушкой. Сабина сидела напротив раскрасневшаяся, перебирая пальцами коралловое ожерелье.
Доброе вино, сказал Степан Шалый. Не хуже мёда новгородского. Налей-ка, дочка, ещё. Пусть теперь Кирилл скажет, за что пить будем.
Сабина подошла и взяла у Кирилла чашу, слегка коснувшись кончиками пальцев его руки. Вздрогнув, юноша едва не опрокинул чашу, и не заметил, когда Сабина поставила её перед ним вновь наполненную.