По местным
стандартам, квартира была слишком просторной и служила примером непрактичности, свойственной Лючии Санте.
***
Октавия положила малютку Эйлин на кровать матери и юркнула в свою комнату, чтобы переодеться в домашний халат. Когда она снова вышла, все
трое мальчишек уже спали на разложенной посреди гостиной кровати. Она побрела через анфиладу комнат в кухню, чтобы сполоснуть лицо. Она застала
мать в столовой - та терпеливо ждала, потягивая вино из маленького стаканчика. Октавия знала, что мать обязательно захочет довести до конца их
недавние препирательства, после чего они, подобно заговорщицам, станут строить планы на будущее: домик на Лонг-Айленде, колледж для самого
способного ребенка...
Лючия Санта первой сделала шаг к примирению.
Она сказала по-итальянски:
- Сын булочника положил на тебя глаз. Думаешь, он преподносит тебе мороженое, а сам только и мечтает, чтобы ты и дальше молчала как рыба?
Собственная ирония доставила ей немалое удовольствие. Она на мгновение умолкла и прислушалась: из спальни донесся какой-то звук.
- Ты положила Лену на середину кровати? Она не скатится на пол?
Октавия была возмущена. Она бы еще простила подтрунивание, хотя матери было отлично известно, что она не желает иметь ничего общего с
соседскими молодыми людьми. Но ведь имя "Эйлин" - это она придумала его для своей единоутробной сестренки!
После долгих раздумий Лючия Санта согласилась: пришло время становиться американцами. Однако язык итальянца не может выговорить такое
имечко.
Невозможно, и все тут. Поэтому пришлось сократить его до привычного "Лена". Какое-то время Лючия Санта мужественно пыталась ублажать дочь,
но в конце концов лишилась терпения и крикнула по-итальянски: "Это даже не американское имя!"
Так малышка стала "Леной" - для всех, кроме детей" стоило им забыться, как они получали от Октавии звонкую затрещину.
Мать и дочь приготовились к схватке. Октавия пригладила свои кудряшки и вытащила из кухонного ящика маникюрный набор. Стараясь четко
выговаривать слова, она презрительно произнесла по-английски:
- Я никогда не пойду ни за кого из этих торгашей. Им нужна женщина, с которой они смогут обходиться, как с собакой. Я не хочу, чтобы моя
жизнь стала повторением твоей.
Сказав это, она принялась за кропотливую обработку ногтей. Сегодня она их накрасит - это еще больше разозлит мать.
Лючия Санта взирала на дочь с деланным, театральным спокойствием, тяжело сопя. В гневе они делались еще более похожими одна на другую:
одинаковые влажные черные глаза, мечущие молнии, одинаковые миловидные лица, искаженные угрюмой злобой. Однако голос матери прозвучал неожиданно
здраво:
- Ага! Вот, значит, как дочь разговаривает с матерью в Америке? Bravo <Отлично (ит ).>. Из тебя получится превосходная учительница. - Она
холодно кивнула. - Mi, mi displace <Мне очень жаль (ит.).>. Но мне все равно.
Девушка знала, что еще одна грубость с ее стороны - и мать бросится на нее, как разъяренная кошка, не жалея тумаков. Октавии не было
страшно, однако в разумных пределах она готова была проявлять почтительность; кроме того, она знала, что мать, глава семьи, полагается на нее,
уважает ее и никогда не примет сторону враждебного мира, чтобы нанести ей поражение.